– Несмотря на свое могущество и власть, мне не к кому обратиться за помощью. Кроме вас мне вряд ли кто поможет, но я не вправе даже просить вас об этом. Зайрай права, во мне слишком много гордыни, – он вдруг заломил руки, так что пальцы побелели. Он тоже страдал от холода. Этот холод жег изнутри, но на Нацтера лекарство таким странным образом не действовало. Он бросал на нас беспокойные взгляды, совершенно ничего не понимая.

– Все… нормально… сейчас пройдет, – поспешил успокоить его султан.

От холода даже заледенело наше дыхание. Воздух, вырывающийся из ноздрей, превращался в пар. Зубы непроизвольно застучали, и я чтобы хоть как-то согреться, взяла подушку и сжалась вся, пряча в ней лицо. Мне казалось такого лютого холода я еще не испытывала.

Но вот приступ начал проходить. Постепенно появилось ощущение тепла, оно было где-то внутри, и все росло, росло, заполняя тело жаром. Я сквозь закрытые глаза видела его цвет. В самом начале тепло было огненно–красным, но вскоре стало оранжевым, затем желтым, и наконец, тело мое вернулось в нормальный температурный режим, и я перестала видеть цвета перед глазами. Я почувствовала себя гораздо лучше, и вздохнув облегченно, убрала подушку в сторону.

– Если надо еще что-то принять, я категорично отказываюсь, – заявила я.

На что султан ответил:

– Когда будут одолевать депрессии, страхи и прочие «радости» жизни – это безотказное средство. Как настроение?

– Плясать пока не хочется, – я старалась говорить без эмоций, но так и тянуло улыбнуться. Мне даже стало казаться смешным, что я все время пытаюсь нагрубить и обвинить в своих неудачах султана, которому и так несладко приходится. Сначала похитили Ирлису, в этом я как-то уже перестала сомневаться, потом чуть самого не убила Зайрай, и наконец, узнать, что земля, по которой ходишь скоро погибнет – это может свести с ума кого угодно. Чтобы хоть как-то сгладить шероховатости в наших отношениях, я произнесла обращаясь к нему: – А ты для султана, теряющего планету, неплохо держишься.

– Ты мне поможешь спасти Дордодотернзис? Не спеши отвечать. Я понимаю, какое тебе дело до человека, который в прошлом так бесчеловечно с тобой обошелся. Я приму любое твое решение. В случае, если ты отказываешься, я сделаю все, чтобы вы смогли, как можно скорее покинуть мой дворец. Я обещаю!

Я вдруг начала смеяться. Это все дурацкое лекарство, повлиявшее на мое настроение. Я понимала, что выгляжу полнейшей идиоткой, но поделать ничего не могла. Единственное, что спасало меня от недоуменных взглядов – это подушка, в которую я уткнулась лицом. Нацтер тоже не удержался и стал посмеиваться.

– Это все твое лекарство, – с трудом проговорила я. – Я пока не могу решать серьезные вопросы.

Хватая воздух ртом словно рыба, выброшенная из воды, я осторожно выглянула из-под подушки. Я опасалась увидеть ярость в глазах султана, но он не сердился на меня, лишь снисходительно улыбался.

– Согласитесь со мной отобедать? – вкрадчиво поинтересовался он.

Пока у меня было отличное настроение, отказом портить его мне не захотелось.

– Я только переоденусь, – сообщила я, но взглянув на одежду, в которой я пришла сюда ночью и в которой я находилась сейчас, тут же передумав, сказала: – Не буду переодеваться.

– Тогда я вас провожу.

– А… – вдруг сообразила я, – боишься, что я еще что-нибудь здесь натворю.

– С оживлением Зайрай ты перестаралась.

– Я не оживляла ее, – смеясь, ответила я.

– А я всегда считал, что она каменная. Что тебя в ней привлекло?

Татхенган подошел ко мне и протянул руку, предлагая помощь, чтобы, наконец, встать с софы. Его помощь была кстати, я чувствовала себя выжатым лимоном. В свою очередь я взяла за руку Нацтера.

– Глаза, – ответила я на его вопрос, – у нее такие необычные глаза. Я не могла от них оторваться.

Мы вышли в коридор.

– Мое веселье долго продлится? – спросила я прежде, чем войти в обеденный зал.

– Сутки, потом постепенно все придет в норму. Будет слишком плохо на душе обращайтесь, я всегда приготовлю это средство.

– Ты рассчитываешь сделать нас наркоманами?

Я заразительно засмеялась.

– К этому средству невозможно привыкнуть. Оно не вызывает зависимости.

Обед прошел весело. Мы то и дело шутили и смеялись над всякими пустяками. Мне вдруг вспомнилось, как я училась есть будучи слепой. Хотя вслух я ничего не говорила. Нацтер посмеивался, заглядывая в мои мысли.

– Над чем смеешься, Нацтер? – спросил его Татхенган.

– Я молчу, иначе Лануф из меня душу вытрясет за болтливость.

– Я так и сделаю, – с улыбкой пригрозила я.

– Все-таки, Лануф, не расскажешь, как уговорила Айрена жениться?

– Я его уговорила? – удивилась я. – Это он так тебе сказал?

– Ну, – загадочно протянул султан, – с тех пор как Айрен женился на тебе, он избегает общаться со мной. Он перестал быть моим другом.

– Только я тут не причем. Я против тебя, его не настраивала.