– Ничего страшного, я необидчивый. Ты меня тоже прости, я видел, что тебе все хуже и хуже, и пошел к Татхенгану, просить лекарства от депрессии. Я не думал, что он сам явится.

– Все нормально, мне не за что тебя прощать. Ведь ты желал мне добра, – и я решила сменить тему: – Что нового слышно о взорванной статуе?

Нацтер ответил не сразу:

– Ничего необычного. Обнаружены отпечатки пальцев и волосы. Проводятся анализы. Предполагают, что пролезть в лаз мог ребенок лет десяти.

– Куда ведет ход выяснили?

– Выясняют.

Я встала, собираясь идти к себе.

– А чем ты сейчас займешься?

– Если увидишь султана, скажи ему, что я еще сплю.

Нацтер подмигнул.

– Ладно, нет проблем.

Я рассчитывала побыть в одиночестве. Настроение мое было без признаков ухудшения, так что повторения симптомов депрессии пока не предвиделось. Оставив паренька доедать инопланетный фрукт, я поспешила скорее оказаться в своих покоях. Проходя мимо кабинета султана невольно ускорила шаги. Я уже видела охранников у наших апартаментов, когда дверь султанского кабинета открылась, и навстречу вышел Татхенган.

– Как спалось?

– Прекрасно! – скрывая раздражение, ответила я.

– Ты куда-то спешишь?

– Спешу, а что?

– Хочу пригласить тебя на праздник.

Я усмехнулась.

– Только не это, пожалуйста, я просто не переношу одного вида пауков. Ни о каком празднике слышать не хочу! Не приставай, хорошо?

Выпалив эти слова на одном дыхании, я вдруг сообразила, что только что сама выдала ему свой самый страшный секрет, и в отчаянии бросилась бежать, надеясь за дверями своего временного жилища обрести спасение от надоедливого султанского внимания.

Татхенган так и замер в недоумении, следя за моим паническим бегством.

А меня, оказывается, ждал сюрприз. Охранники перед самым моим носом скрестили топоры. Я аж подпрыгнула от неожиданности. Меня не пускают! Это было возмутительно до глубины души. И тут как всегда я не вовремя вспомнила, что оставила «Универс» в спальне под подушкой.

– Что это значит? – прокричала я Татхенгану.

Султан скрестил на груди руки, но не ответил. Его молчание разозлило меня еще больше. Я решила, что отсутствие оружия не помешает мне напомнить этому человеку, что он может потерять, если сейчас окончательно испортит со мной отношения.

Не дождавшись ответа, я торопливо подошла к султану, и, сверля его негодующим взглядом, зловещим полушепотом произнесла:

– Слушай, Татхенган, не советую портить мне настроение! Тебе дороже станет!

Султан внимательно меня выслушал, и едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться, спросил:

– Ну, все успокоилась?

– Ты находишь это смешным?

– Я не смеюсь, честно. Просто очень рад тебя видеть.

– Продолжай радоваться, пока я еще могу держать себя в руках. Лучше прикажи им меня пропустить!

– После того как мы спокойно поговорим в моем кабинете. Проходи.

Что мне оставалось? Не устраивать же блеф с оружием, или кидаться с кулаками. Я вообще-то против крайних мер.

Я молча прошла в его кабинет и опустилась в кресло. Он сел напротив, продолжая внимательно наблюдать за мной. Я чувствовала себя жутко неуверенно.

– Слушай, я не муха под микроскопом, говори, зачем я тебе понадобилась?

– Давай, поговорим о тебе.

– И как только ты догадался, что это моя самая любимая тема? – с сарказмом произнесла я.

– Все очень серьезно. Поверь, я бы не рискнул по пустякам рисковать своей жизнью.

Татхенган прошел до постамента – это все что осталось от статуи – заглянул в лаз, потом пошел обратно.

Я уже совершенно успокоилась и без отрицательных эмоций могла его выслушать.

– Ты знал, что ничем не рискуешь, разозлив меня. Так может, расскажешь, чего еще я о себе не знаю?

– Ты много чего не знаешь. Например то, что одиночество – враг, который для тебя страшнее, чем все пауки вместе взятые.

– Не понимаю. Мне иногда очень нравится быть одной.

– Я говорю о другом одиночестве: когда в голове появляются мысли о потере смысла жизни, и твой разум перестает бороться, а душа начинает болеть, не в силах найти выход из сложной ситуации. Это я во многом виноват. Мне не надо было приставлять к вам охранников. Возможно, тогда ты продолжила бы свое расследование или принялась осуществлять очередную необычную идею.

– Причем здесь охранники?

– Конечно, они не стали бы препятствовать твоим замыслам, но ты решила… – султан остановился за моей спиной, и мне пришлось повернуть кресло. Татхенган молчал, раздумывая, стоит ли мне говорить о том, что я якобы решила. Затем продолжил, глядя на меня в упор: – Нет, я не так сказал: не ты решила, а твое подсознание. Оно решило, что стремиться больше некуда, поскольку все попытки заранее обречены на провал. Ты закрылась в себе… Не хотелось вспоминать прошлое, но это необходимо…