Возможно, тогда все сложилось бы иначе. Аня не знала, кого винить. И не знала, имел ли значение поиск виновного. Ей было не под силу изменить прошлое или заставить Каэля жениться. Она все равно вернулась бы в Ивермер еще менее желанная, чем прежде.

Думать о милом доме было невыносимо, и Ане вспомнилось недавнее утверждение Каэля.

— Ты назвал волшебство Ивермера грязным.

— Да.

— И утверждаешь, что доброта — чистая магия?

— Да, — слабо улыбнулся он.

— Никогда не слышала ничего подобного. Наверное, никто в Ивермере не слышал.

— Но такова истина, — Каэль пожал плечами, ничуть не затронутый сомнениями Ани. — Что есть магия, если не невидимая сила, влияющая на мир? Та же доброта. Сам я ее не знал, зато видел много раз.

Аня могла лишь безмолвно смотреть на него. Что-то внутри нее екало, но смысл его слов ускользал. Впервые на ее веку кто-то говорил о доброте как о чем-то само собой разумеющемся. Тем не менее, Каэль сказал, что сам доброты не знал.

Возможно, потому что никто никогда не был к нему добр. Историю Каэля знали все. Сначала у него на глазах убили семью и все племя, затем его заковали в цепи и по морю Иллвинд увезли из Мертвых земель в четыре королевства. Он был рабом в шахтах Блэкворм, пока не разорвал цепи и не убил вассала Джофри.

Кто ценит доброту больше человека, познавшего жестокость? Кто ценит свободу больше, чем раб?

И все же Аня не слышала таких рассуждений ни в одном из королевств.

— Тебе так сказали на Мертвых землях?

— Все это знают, — подтвердил Каэль. — Доброта, отвага, любовь — самое сильное волшебство.

Как он мог говорить о чувствах с таким равнодушием? Каэль ехал верхом, мимоходом рассуждая о волшебстве, в то время как все чувства Ани оживали от его слов.

— Ты и впрямь считаешь их волшебными?

— Я не считаю, я знаю, — он повернулся к ней, столь же безразличный, как и прежде, но с непоколебимой уверенностью в глазах. — Я бы предпочел сражаться с тысячей солдат, вооруженных заклинаниями, чем с дюжиной мужчин, ведомых истинной отвагой и защищающих своих любимых.

И его утверждение не было голословным — Аня слышала истории, как он победил в бою тысячу солдат. Буквально прорубил себе путь к Таутину Зану, и после смерти колдуна вся его армия сбежала.

Но больше всего Аню поразило само отношение Каэля. Мужество восславляли, о доброте и любви говорили как о положительных, но слишком наивных и несерьезных чувствах, чтобы считать их реальной силой. Про них чаще вспоминали в детских сказках, чем во взрослых разговорах. И уж тем более никто не рассуждал о любви с почтением и не считал ее способной помочь в сражении. Еще ни одно представление о волшебстве не манило Аню так сильно, как описанное Каэлем. Она изо всех сил пыталась понять суть.

Он сказал, что не был добрым и не владел магией доброты, но…

— Ты знал любовь? — спросила Аня.

Каэль поджал губы. Прежде чем ответить, он некоторое время смотрел перед собой.

— Давным-давно. Пока не убили мою семью.

От горя в его голосе у Ани заныло сердце. По крайней мере, Каэль познал хоть немного любви. Даже имея семью, Аня не могла утверждать, что видела любовь.

— Выходит, победить Таутина Зана тебе помогла отвага, — Таутина, Джофри и всех остальных, кого Каэль убил на пути кровавого освобождения четырех королевств.

— Отвага, ненависть, — он прищурился, словно мысленно вернулся в прошлое. — Ярость.

Значит, в каждом чувстве была своя магия? Все обретало смысл.

— Получается, они тоже пребывают в равновесии. Любовь и ненависть, страх и отвага…

— Нет. У этой магии нет баланса.

— Конечно, есть, — равновесие лежало в основе любого волшебства.

Отпустив поводья, Аня подняла руки так, чтобы правая была ниже левой.

— Если наложено заклинание, оно исцеляет на одной чаше весов и ранит на другой, — она выровняла ладони. — Все в мире должно уравновешиваться.

— Нет, — снова возразил Каэль.

— Нет? — Аня рассмеялась. — Даже Завоеватель не может отрицать правду и упрощать ее.

Он выхватил меч быстрее любого искусного фехтовальщика. Затаив дыхание, Аня озиралась в поисках угрозы, но Каэль лишь рассек воздух сверкающим стальным лезвием.

— Как и меч, мир не сбалансирован. Все просто. Грязная магия создает равновесие, искусственно придавая миру точку опоры, и заклинания — рычаги, определяющие баланс, — Каэль осторожно положил меч на луку седла лезвием от Ани. Он слегка надавил на рукоять, и меч наклонился острием вверх. — Ты говоришь, что для соблюдения баланса заклинание создает вес на второй чаше весов.

— Именно, — подтвердила Аня. — Так и есть.

— Грязное волшебство не создает, — покачал головой Каэль. — Оно перемещает с места на место. По твоим словам, оно добавляет человеку здоровья, украденное у кого-то другого. Если бы равновесие было истинным, здоровее становились бы обе стороны, а не одна за счет другой, — он наклонил рукоять еще сильнее. — Ты сама сказала, что заклинание, окрашивающее губы, должно было что-то обесцветить.

— Да, — хотя теперь Аня не была так уверена.