В широком смысле термин Уэно означает способ, с помощью которого можно добиться коллективного социального объединения онлайн и офлайн, но я бы еще добавила, что трайбализм, с его примитивным подтекстом, подчеркивает четкую границу между теми, кто принадлежит группе, и чужаками. Термин помогает лучше понять темную сторону коллективного поведения поклонников K-pop, отстаивающих идентичность на основе племенного соперничества и исключения чужих из группы: как в случае с товарным накоплением, это указывает на собственнические черты в поведении, которые демонстрируют K-pop сообщества в их желании обладать исключительным правом собственности на знания и доступ к K-pop деятельности [104] . Такое положение противоречит радостному и оптимистичному духу хын (heung), который возникает из искреннего взаимопонимания между участниками сообщества, преодолевшими конфликты и объединенными единой целью совместной борьбы. В темных аспектах K-pop общности этот тип трайбализма, основанный на огороженных онлайн- и офлайн-сообществах, может «развеять хын (heung) (heung-eul kkaeda)» своей разрушительной одержимостью.

Уэно предполагает, что причина, по которой медиаплемена приобрели популярность в таком, на первый взгляд, однородном обществе, как Япония, состоит в том, что они «дополняют и замещают классовую и этническую принадлежность» [105] . Уэно больше всего обеспокоен мифом этнической и культурной однородности, определяющей фасад японского общества. Но мы расширим понятие однородности, которая приняла угрожающие размеры и начала характеризовать глобальную поп-культуру, превратилась в силу, которую политолог Бенджамин Барбер описал как давление на страны с целью их объединения в единый однородный глобальный тематический парк – некий McWorld, связанный коммуникациями, информацией, развлечениями и торговлей [106] . Если Уэно рассматривал трайбализм как суррогатную модель, предназначенную сломать и миф, и реальность социальной однородности, то я предлагаю считать, что понятие трайбализм, как оно трактуется южнокорейскими поклонниками, сосредотачивается больше на формировании идентичности на основе исключения и изоляции. Вместо того чтобы создавать разнообразие, фанаты призывают соответствовать сфабрикованной племенной идентичности и не могут противостоять гомогенизирующим коммерческим силам рынка. Как правило, медиатрайбализм соотносится с правилами делового мира, или упомянутого выше McWorld (отсюда «корпоративный» характер поп-музыки). Это диктует наличие определенного плана действий, например необходимость купить какие-то товары, чтобы присоединиться к фан-клубу и получить больше власти в иерархии поклонников через покупательную способность.

Если резюмировать: социализация, созданная живыми взаимодействиями участников K-pop сообщества, глубоко связана с понятиями Поколение лайков, Поколение Телепузиков и противоречивой политикой медиатрайбализма. Если Поколение Телепузиков ознаменовало появление новой когорты фанатов, общительность которых была обусловлена определенными способами визуального восприятия, то Поколение лайков развило и углубило понятие социальной идентичности за счет того, что они начали участвовать в действиях группы онлайн, что привело к формированию групповой жизнедеятельности в классическом понимании. В то время как эти 2 понятия в высшей степени определяют K-pop поклонников как социальный коллектив, понятие медиатрайбализм обращает наше внимание на более темные последствия живого коллективного действия и заставляет нас увидеть полный спектр светотени в K-pop музыке. В конце концов, поколение и племя подразумевают 2 совсем разных способа общественного объединения, сформированных на основе различных идеологических позиций.

В 1990-е годы наступила эпоха преобразований, когда столкновение разнообразных сил вызвало сейсмические колебания в обществе и привело к глубоким изменениям в идеологии и культурных парадигмах. 1990-е годы также стали решающим периодом заметного технического прогресса, легшего в основу сегодняшней K-pop индустрии. Если в предыдущем разделе мы коснулись «корейской» и «корпоративной» природы K-pop музыки, то в этом разделе обратимся к пониманию значения K-pop как «клавиатурной», или «клавишной», поп-музыки и обсудим быстро меняющиеся способы использования медиатехнологий. Этот раздел будет посвящен 3-м прорывным технологиям, с которыми связаны важные этапы в истории K-pop музыки: переходу от телерадиовещания к модели микрокастинга на ТВ и других медиаплатформах; переходу от компакт-дисков к цифровым файлам в производстве и потреблении музыки; и, наконец, появлению интернета и созданию цифрового проектирования.

В 1990-е годы начали развиваться разнообразные средства медиапотребления. Исследователи в области медиа связывают это с переходом от «телерадиовещания» к «кабельному ТВ», то есть от широкого вещания к вещанию, предназначенному для узкой аудитории. Джон Колдуэлл, ученый и медиаисследователь, объясняет, как сетям удалось изменить характер телерадиовещания [107] . Суть широкого вещания состоит в том, что масштабные наземные сети сами определяют содержание ТВ-сетки, предоставив зрителям очень мало возможностей контролировать свои ТВ-предпочтения. С другой стороны, кабельное ТВ, появившись на рубеже 1980-х и 1990-х годов, отвечало стремлению общества «иметь доступ к разнообразию в эпоху многокультурного потребления» [108] . Телерадиовещательная модель является примером навязанной групповой жизнеспособности, так как зрители могли смотреть в определенное время только ту программу, которая была предопределена телеканалами. Но такое навязывание сверху вниз, определяющее, что должны одновременно потреблять зрители, больше не относилось к модели кабельного ТВ, а еще меньше относится к модели микрокастинга, так как сама идея кабельного ТВ и микрокастинга предполагает дробление телеаудитории, занятой одновременным потреблением контента в общем доступе. В связи с этим живой просмотр в реальном времени, включенный в модель общественного вещания, стал носить фрагментированный характер в кабельном ТВ и моделях микрокастинга.

«Кабельное ТВ» в 1990-х в Южной Корее по большому счету имело формат кабельных каналов. Впервые они были запущены в 1995 году и разрушили монополию 3-х главных наземных телеканалов (KBS, MBC, SBS), которые назывались большой тройкой в вещательной индустрии того времени. Но модель кабельного ТВ, появившаяся в 1990-х, быстро трансформировалась в модель «микрокастинг» в новом тысячелетии, когда высокоскоростной интернет и мобильные устройства сделали возможным получение доступа к более разнообразным способам медиапотребления. В соответствии с растущей тенденцией к микрокастингу увеличилось использование интернет-магазинов и социальных сетей, к которым можно получить доступ через смартфоны. Facebook, Твиттер и особенно Google Hangouts преобразовали идею персональной мобильности. Как физическая, так и социальная мобильность снизу вверх стали обязательными целями в мобильных и медиатехнологиях. Они обеспечивают постоянное обновление информации, продуктов и услуг, переданных глобально вне рамок любой отдельно взятой вещательной станции или государства. Эти изменения трансформировали понятие «жизнеспособность»: если модель одностороннего вещания обеспечивала групповую жизнеспособность зрителей, основанную на контроле просмотра программ со стороны производителя, то модель микрокастинга отражала фрагментированную групповую жизнеспособность, основанную на выборе самих потребителей, обеспечивая им доступ к более широкому набору программ в предпочтительное для них время просмотра.

Этот процесс, затрагивающий и производство, и потребление мультимедийного контента, объясняется через термин медиаконвергенция, введенный Генри Дженкинсом:

Медиаконвергенция – это больше, чем просто цифровая революция. Она включает применение более широкого спектра новых медиатехнологий, позволяющих потребителям архивировать, комментировать, изменять и повторно распространять мультимедийный контент. Медиаконвергенция – это больше, чем просто технологическое изменение; она меняет отношения между существующими технологиями, отраслями промышленности, рынками, жанрами и аудиториями [109] .

В то время как формы медиаконвергенции становились разнообразнее, менялась культурная динамика между Кореей и Японией. Особенно это проявлялось в изменении технологии музыкального потребления, совпавшего с национальным брендингом поп-музыки.

Вопреки стремлениям многих южнокорейских чиновников, желавших продвинуть K-pop как динамическую силу современной Кореи, термин K-pop вошел в обиход по аналогии с существовавшим термином J-pop. По мнению японского ученого Майкла Бурдо, термин J-pop музыки был «использован в 1988 году как название национальных музыкальных групп на популярной токийской радиостанции FM J-WAVE и получил широкое распространение в 1992–1994 годах» [110] . Это совпало с периодом, когда Корея начала амбициозную политику глобализации. Значительный аспект термина в том, что «J-pop музыка, кажется, не имеет ничего против существования контрагентов: K-pop, C-pop и т. д.» [111] , изначально дает понять, что основным рынком J-pop музыки будет не только Азия, но и зарубежные страны. Там термин будет пониматься более интуитивно при сравнении с другими национальными направлениями поп-музыки; аналогично тому, как термин «корейская волна» появился на свет благодаря ранее существующим понятиям – гонконгская волна, японская волна и китайская волна, которые широко используются в Японии.