Fennecus zerda задрожал от возбуждения, зарычал, и в то же мгновение в норе всё затихло. Что ж, он ждал эту ночь! Один раз попробовав, от этого уже невозможно отказаться!

Сейчас он закинет полёвку щенкам, и они вдвоём с самкой отправятся туда, на эти звуки, на этот запах. Там они, преодолевая страх, спустятся с холма и будут, дрожа загривками, рыча и истекая слюной, лизать камни, выкусывать из пересохшего грунта спекшиеся комочки крови. Главное, успеть вернуться обратно до рассвета…

«Ну не ходи ты туда, неужели ты не можешь отказаться от этого сомнительного удовольствия?» – Fennecus вдруг почувствовал лёгкое секундное головокружение, к которому уже привык. Снова этот невидимый друг, эта таинственная, будто возникающая в нем самом и, казалось, появляющаяся прямо в его собственной голове мудрая всезнающая самка Fennecus zerda, почему-то называющая себя Гидрой, обратилась опять к нему.

«Но почему? Чем тебе это так не нравится?» – недовольно осведомился Fennecus, протискиваясь в абсолютной темноте по извилистому, уходящему круто вниз проходу. Щенки затихли, но он знал, что едва он успеет высунуть мордочку с полёвкой в просвет норы, как эти сорванцы набросятся на добычу, вырвут ее из отцовской пасти и устроят настоящую потасовку.

– Мне это не то чтобы не нравится, просто я волнуюсь за тебя, ведь мы друзья, а ты подвергаешь себя опасности!

– А чего тебе волноваться? Единственный мой враг на всей этой территории – это Felis silvestris lybica, как ты его называешь. Да ведь он ночью спит! Ты вот лучше скажи, как это так получилось, что я такой маленький, а эта мерзкая кошка такая большая? Кто это так придумал? Кошка наоборот! Ночью спит, а днём гуляет…

– Я же тебе уже сто раз объясняла, что никто этого не придумывал – так само собой получилось, в результате эволюции, за миллионы лет.

– Ну вот, опять ты свои непонятные слова употребляешь: «эволюции», «лет», «миллионы»… Ты же знаешь, что мне это ни о чём не говорит! Нельзя ли попроще?

– Слушай, ну почему ты все время прикидываешься дурачком? я ведь много раз тебе уже объясняла, что такое год, и, помнится, совсем недавно рассказывала про числа. Опять забыл?

– Ладно, ладно. Не расстраивайся, я все прекрасно помню: два уха, четыре лапы, три щенка, один хвост. Простая арифметика!

– Как ты сказал – арифметика? Ну вот, пожалуйста, прекрасно же помнишь эти чужие для тебя человеческие слова! Значит, ещё не отбило тебе последние мозги желание поживиться человеческой кровушкой, а то я думала, что ты уже совсем рехнулся с этим своим кровожорством! Ну в самом деле – тебе что, еды не хватает? Или вы там со своей самкой какие-то особые острые ощущения находите?

– Ну что ты от меня хочешь, я ведь всего лишь зверь! Животное. Обыкновенная примитивная зверюшка. А вот ты кто такая? Всё время почему-то пытаешься заставить меня туда не ходить! Но тебе-то что за дело? я откровенно тебе скажу: кровь – это самое вкусное из всего, что я когда-либо в своей жизни пробовал. Это, как ты говоришь, раз! а два – ну чего это ради мы должны себе в этом отказывать? Ты знаешь, попробуй-ка сама хоть разок человеческой крови! Тогда узнаешь! Ну, чего молчишь, есть у тебя такая возможность?

– Такая возможность у меня есть, но я не хочу употреблять её в пищу, у меня гораздо более сложные отношения с человеком и гораздо большая власть над ним, я тебе уже кое-что рассказывала об этом, – Я ведь для них Бог! По крайней мере, скоро стану Богом.

– Знаешь, ты мне уже сотню раз твердила, что ты Бог, но мне всё равно это ничего не говорит. Нет, я, конечно, понимаю, что ты вот у меня в голове вдруг берёшь и появляешься неожиданно, и избавиться от тебя я не в состоянии; что ты, несомненно, знаешь об этом мире гораздо больше, чем я; что ты, поверим тебе на слово, имеешь власть над людьми, хотя я совершенно не могу понять, как это кто-то может иметь власть над людьми. Страшнее человека нет зверя на земле! Ну вот, объясни мне хотя бы это.

– Чтобы тебе всё это объяснить, я должна была бы тебе показать хотя бы часть того мира, в котором обитаю я и обитают люди. Но я не могу этого сделать, ты ведь ни за что не согласишься оставить свою нору, свою семью и отправиться в путешествие. Да это и опасно для тебя, как только ты приблизишься к человеческому жилью, тебя растерзают собаки. Так тобой нелюбимые Canis vulgaris!

– Вот именно! и согласись, что это несправедливо. Я – один из немногих зверей на земле, которому ты подарила дар мысли. И что я от этого имею? Одни лишь переживания, загадки, бесконечную череду знаний, которые мне только мешают спокойно жить. Зачем мне все это? Нет, я, конечно, очень рад, что ты выбрала именно меня, а, например, не Felis silvestris lybica, не этого подлого кота, который ошивается днём вокруг да около и все норовит засунуть лапу поглубже в мою нору. Я, кстати, очень боюсь, что когда щенки подрастут, он все-таки сцапает кого-нибудь, начнут же они обследовать и этот лаз наружу! Если бы я был хотя бы размером с волка, я бы задал ему трёпку!

Fennecus добрался до норы, и щенки мгновенно уволокли полёвку в дальний угол, устроив там, как и ожидалось, весёлую свалку. Пока они заняты, надо спешить! Самка приветливо вылизала ему мордочку, они обменялись любезностями – он лизнул её под хвостом, она куснула его легонько за губу. Родители, убедившись, что полёвки хватит щенкам надолго, устремились в лаз – их ждала потрясающая трапеза.

– Не ходи! – вновь услышал он голос Гидры, выбираясь на поверхность.

– О чем ты говоришь? Разве я могу отказать своей самке в таком удовольствии?