Я почти указала ему на обратное, но Вайят никогда не признался бы, что ему больно. Особенно перед Максом, который не двигался, и любой нанесенный ущерб был скрыт тенями. Только виднелось его лицо, и оно ничего не показывало.

— Ты можешь нам что-нибудь сказать, Макс? Хоть что-нибудь? — спросила я.

— Только то, что если ты вернешься, меня здесь не будет, — сказал он. — Грядет война, Эвангелина. Надеюсь, ты выберешь правильную сторону.

Леденящие душу слова вонзились в мое сердце, как лезвие.

— Макс, если мы снова встретимся в этой жизни, то будем врагами?

— Мы больше не встретимся. — Он говорил с такой убежденностью, что мое сердце дрогнуло. Есть старая шутка о том, что нельзя дружить с едой. Как охотнику, мне не следовало дружить с Максом. Нежный или порочный, добрый или жестокий, в конечном итоге — или в конце мира, как медленно указывали события, — он всё же оставался Падшим. Он меня предал.

Вайят коснулся моего плеча:

— Пойдем, Эви. Мы здесь закончили.

Я позволила ему отвести меня обратно к выходу, на яркое утреннее солнце.

— Никому не доверяй, Эвангелина, — произнес Макс. — Даже своим собственным людям.

Предупреждение прозвучало у меня в голове, когда я выбралась обратно на гравийную дорожку. Внизу грохотало и гудело движение, продолжая свой утренний распорядок, не обращая внимания на происходящее высоко наверху. Вайят следовал за мной, бледный на солнце, как я и подозревала в темноте. Он двигался медленно, осторожно, как старик, боявшийся упасть и сломать бедро. Он поймал меня за подглядыванием и свирепо посмотрел, его мысль ясна.

Не обращая на него внимания, я пошла обратно к лестнице и спустилась в недра библиотеки.

Внизу служебной лестницы дрожащими пальцами я потянулась к двери. Колени дрожали. Закрытое пространство накренилось. Я схватилась за стену, но мои ноги превратились в желе. Дрожащие руки обвили мою талию, и мы опустились на ступеньки. Вайят обнял меня, держа в тепле и безопасности. Мурашки побежали по моему телу. Руки и грудь покрылись гусиной кожей. Я прислонилась к нему, благодарная за поддержку и ненавидя себя за внезапную слабость.

Его дыхание обжигало мне ухо, когда он шептал слова, которые я не могла расслышать из-за рёва в голове. Слезы навернулись на глаза. Я быстро моргнула и прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы их прогнать. Психануть прямо сейчас совсем не вариант. У нас всё ещё слишком много работы, и часы, отсчитывающие мои последние дни на Земле с неизменной настойчивостью, невозможно остановить.

— Извини, — прошептала я.

— За что?

— За это.

— Думаю, ты имеешь на это право, Эви. — Одной рукой он нашёл мою, и наши пальцы переплелись. — Не могу представить себя на твоем месте. Твоя жизнь перевернулась с ног на голову, и ты делаешь всё возможное, чтобы с этим справиться.

— Я продолжаю надеяться, что проснусь и с радостью обнаружу, что всё это просто кошмар. Один большой, жуткий кошмар.

— Мне бы хотелось, чтобы это было так.

Он сжал мою руку, и у меня затрепетало в животе. Каким бы срочным ни было наше дело, и как бы ни понимала, что нам необходимо найти следующую зацепку, я рада посидеть здесь какое-то время. Я находилась в безопасности в руках Вайята, защищенная кем-то таким же сильным, как я — хотя, возможно, и более сильным; я только что видела, как он обуздал солнце.

Вайят убрал прядь волос с моей щеки и заправил её за ухо. Он положил подбородок мне на плечо, казалось, так же непринужденно, как я ощущала себя в наших импровизированных объятиях. Боковым зрением я могла разглядеть его профиль. Лоб нахмурен, губы поджаты. Почувствовала слабый запах кофе и пота, и более простой запах, который не смогла сразу распознать. Может быть, запах мужчины? Дикий, сильный и пьянящий.

И возбуждающий.

Я закрыла глаза и погрузилась в его аромат. Вспомнила его вкус — но как? У нас никогда не было физических отношений. Он мой босс, а не любовник. Так почему же я вспомнила нежную силу его поцелуев, твердые узлы мышц на спине и плечах? Я не должна знать таких вещей.

До тех пор пока прекрасно воссозданные воспоминания не пронеслись в моем сознании, наконец-то, освободившись из тюрьмы. Не все, но достаточно. Я раскрыла глаза.

Вайят напрягся:

— Что такое, Эви?

Я крепче сжала его руку, черпая из него силы и не чувствуя ни шока, ни стыда за то, что, как теперь знала, произошло. Только безмерное облегчение.

— Я кое-что помню, — призналась я. — Помню нас.

11 мая