Хочу ли я этого?

У меня нет ответов. Я не могу думать. Мне нужна помощь. Я не хочу бросать его, но мой телефон сломан. Кусочки его болтаются в моем кармане. Я не могу заставить себя обыскать два тела поблизости. Тела, на которые не могу смотреть, не говоря уже о прикосновениях.

Онемевшая, измученная и на грани истерики, я бегу трусцой, оставляя свою семью. Триады помогут. Они должны.

* * * * *

Два дня спустя я призываю смерть. Я расстелю для неё приветственный ковер, если такое возможно. Я заплатила высокую цену за свою эгоистичную натуру и никогда не перестану платить — до тех пор пока мне не позволят упокоиться с миром.

Я приседаю в темном переулке, слушая визг сирен пожарной машины. Неповоротливые машины рвутся по улице к пылающему многоквартирному дому, красные огни мигают, объявляя о своем присутствии спящему району. Они прибудут слишком поздно.

Даника мертва. Уолкины уничтожены, убиты людьми, которых я когда-то считала друзьями. Убиты в своих домах, наказаны за молчание, за верность и непоколебимое желание защитить меня — даже не одну из них. Я побежала к ним за защитой после того, как мой народ предал меня. Их смерть — моя вина, и я знаю, что буду гореть за это.

Но не раньше, чем предатели присоединятся ко мне в аду.

Мой маршрут ведет меня глубже в переулок, к служебной улице, которая проходит за зданиями. Я держусь ближе к тени, не обращая внимания на вонь гниющего мусора. Воздух тяжелый, уже горячий для мая, и давит, как одеяло. Что-то шипит, но это не бездомная кошка. Это что-то другое, говорящее мне держать дистанцию. Я так и делаю.

Пригнуться, теперь быстрее. Ещё два квартала, и я окажусь в мертвой зоне. Движимая страхом и чувством вины и черпая остаток сил из уставшего тела, я устремляюсь вперед. В конце квартала пересекаю оживленный перекресток. Сигналит автомобильный гудок. Перепрыгнув через низкую каменную стену с неизменной грацией, я ударяюсь, перекатываюсь и бегу. Дальше через темный парк, ржавая карусель в нем сломана и накренилась. Качели свисают с разорванных цепей. Горка деформирована, лесенка покрыта грязью.

Три гремлина, ростом не выше моей ноги, разбегаются, когда прохожу мимо. Я игнорирую их, не заботясь об их сегодняшних делах. Падшие получают бесплатный пропуск, и у меня нет времени наслаждаться их замешательством. Сегодня у меня нет претензий к нечеловеческим существам. Мой враг — Департамент полиции города. За один день я превратилась из звездного охотника в разыскиваемого беглеца, обвиняемого в убийстве.

Они не дали мне шанса объяснить, как умерли мои напарники.

В дальнем конце заросшего парка перепрыгиваю очередной каменный забор. Приземляясь в лужу, я обливаю прохладной водой кроссовки и черные джинсы. Вот тебе и не оставлять следов. Недолго подумываю избавиться от промокших кроссовок, но не могу бегать по городу босиком.

На оживленном тротуаре, в пределах видимости десятков окон квартир, я снижаю скорость до быстрой ходьбы. Это хороший шанс перевести дыхание, обдумать варианты. Я могу только убежать и никогда не оглядываться назад, выбраться из этого проклятого города и от Падших. Найти место где-нибудь ещё, без резко очерченных границ. Никаких триад. Никаких кураторов. Просто обычные люди.

Но я не могу этого сделать. Побег означает отсутствие справедливости для Уолкинов. Это значит, что нет справедливости для Джесси и Эша, нет справедливости для меня. А что насчет Вайята? Я не видела его уже два дня. Когда двое его охотников мертвы, а третий в бегах, что с ним происходит? Начальство его нейтрализует?

«Моя главная преданность — вам троим, — сказал нам однажды Вайят. — Так будет всегда».

В конце квартала врываюсь в телефонную будку, копаюсь в кармане в поисках мелочи. Несколько монет — это всё, что у меня есть сейчас, и я бросаю большинство из них в слот. Набираю номер, знакомый по дате моего рождения, и жду. Компьютеризированный гудок звучит на конце линии.

«Будь там. Давай Вайят. Ответь на звонок».

На линии щелкает, и знакомый голос спрашивает:

— Да?

— Это я.

Тишина.

— Не приходи сюда, Эви, — говорит он. — Начальство знает, что ты сделала. Я ничем не могу тебе помочь.

Слова ранят. Зубами я впиваюсь в губу, чтобы заглушить другую боль.

— Они убили Уолкинов. Ты слышишь меня, Вайят? Они убили невинный клан.

— Это мертвый номер, Эви, я не могу тебе помочь. Ты должна идти по этой дороге одна, прости. — Щелчок обрывает соединение.

Я бросаю трубку обратно на рычаг, надежда рискует выглянуть сквозь облако страха, окутавшее мое сердце. Если я права, то это шифр. Улица Мертвеца — грунтовая дорога, идущая вниз по Черной реке и железнодорожным путям. Он попросил меня встретиться с ним там, он должен прийти.

Поверив в это, потому что у меня нет выбора, направляюсь на юг. Без транспорта дорога займет не менее часа. Я не могу рисковать, идя по главными улицами города. Шпионы повсюду, и они продают свою информацию дешево. Я держусь в тени, набираюсь храбрости и бегу.

* * * * *

Я присела под заброшенным вагоном. Пахнет человеческими отходами и гнилой древесиной. К этому присоединяются запахи масла и дыма, окрашенные машинной смазкой. Железнодорожные пути вокруг меня молчат. Ничто не нарушает тишину залитого лунным светом железнодорожного депо, кроме случайного автомобиля, который проезжает по мосту Уортон-стрит выше, отбрасывая прерывистые лучи света. Я жду около часа, ориентируясь только на звон церковного колокола на другом берегу реки.