— Заткнись! — срывается он, дико сверкая безумными чёрными глазами.

Я испуганно замираю. Никогда ещё я не видела его таким. Один лишний вздох или взгляд — и бросится, загрызёт.

— Там моя сестра… — мучительно выдыхает Эшер в повисшей тишине. — Она замужем за Золотым, и они ждут ребёнка. Я не смог уговорить их уйти со мной… Если деревне суждено исчезнуть, я должен остаться.

— Не спеши отчаиваться, Эшер. Аллеон не из тех, кто совершает необдуманные поступки. Уверена, он всё поймёт и найдёт способ разрешить проблему настолько мирно, насколько это вообще возможно.

— Я хочу присутствовать при вашем разговоре, — непреклонно произносит кот.

— Хорошо.

— Ты бы поосторожнее, блохастик, — прищуривается всё ещё злющий Рраяр. — Советую перед встречей с Аллеоном и тем, вторым, двинутым на ролевых играх, забыть все мысли, что бродят сейчас в твоей голове. Их сразу почувствуют и среагируют так, что даже мяукнуть в оправдание не успеешь.

Эшер на меня злится? Он задумал что-то плохое?

Ещё раз, очень внимательно, смотрю на мужчину, но не вижу ни ненависти, ни злости. Оборотень выглядит подавленным и в то же время спокойным, решительным.

Отобрав у него дверь, джарой приставляет её к ближайшей стене, проводит рукой с той стороны, где должны бы быть петли, и командует:

— Попробуй открыть, мелочь. В твоих же интересах, чтобы сработало.

— Вот поэтому тебе никогда и не стать приятным собеседником, — брюзжу я скорее по привычке.

Домой очень хочется, так что к делу подхожу со всей возможной ответственностью. Закрыв глаза и настроившись на переход, кладу руку на шершавую палку, тяну тяжёлую конструкцию на себя — и слышу слаженный разочарованный вздох.

— Не получается, — констатирую очевидное.

— Почему?

— Потому что она не верит.

— Сам бы попробовал!

— Конечно, лучше было бы поставить дверь между комнатами, но тут всё из ткани, — продолжает он размышлять вслух. — Подумай как следует, Эшер, есть в этой деревне хоть что-нибудь открывающееся?

Сначала оборотень хмуро растирает лоб, а затем его лицо обнадёживающе светлеет:

— Подвал в доме Тарис!

— Показывай. Всё лучше, чем снова тащиться по лесу.

Несмотря на раннее утро, в доме сестры Эшера, расположенном немного ближе к центру, уже не спят. Тарис, такая же высокая, черноволосая и подкупающе-спокойная, как и её старший брат, пытается развешивать выстиранную одежду. Муж, великан с неожиданно доброй улыбкой, настойчиво отбирает у неё деревянный таз.

— … не поднимай! — отчитывает он мягко. — Займись лучше завтраком.

— Да его только разогреть! Ты же ещё вчера всё приготовил! Отдай, мне вещи, Кир, они не тяжёлые.

— Доброе утро, — приветливо здоровается Эшер.

При виде сестры его серьёзное лицо меняется: нежность и забота смягчают мужественные черты, делая оборотня моложе.

— Шер! Доброе утро! — оживившись было, женщина почти сразу перестаёт улыбаться и переводит внимательный взгляд на нас с Рраяром. — Зашли попрощаться?

— Моя сестра Тарис и её муж Киррин, — представляет Эшер. — Ну а вас тут и так все знают.

— Идёмте в дом, — Киррин приглашающе машет в сторону входа. — Мы как раз собирались завтракать.

— Хорошая идея, — неожиданно соглашается Рраяр и, пока хозяева не слышат, в полголоса уточняет: — Скажи-ка, мой пушистый приятель, твоя сестра тоже видит магию?

— Да. Почему ты спрашиваешь?

— Потому что, если ты не уговоришь её дать мне прикоснуться к животу, у твоего племянника будут проблемы… О, ну перестань! Не делай такие испуганные глаза, ты же мужик, соберись!

— Но откуда ты… — побледнев, Эшер не знает, что делать: поверить на слово чужаку и рискнуть, подпустив его к ещё не рождённому малышу, или бежать на поиски местного доктора. Наверняка, таковой тут имеется.

— Я маг. Было бы просто отлично, если б никто ничего не заметил, но раз вы такие одарённые, приходится спрашивать разрешения.

— Я с ней поговорю.

Проводив его взглядом, оборачиваюсь:

— С ней что-то не так?

— Думаешь, я бы не поленился тратить силы на тех, у кого и без меня всё нормально?

— Думаю, что раньше не замечала в тебе зачатков гуманизма.

А он, вместо того, чтобы ехидно усмехнуться и ответить какую-нибудь гадость, вдруг отворачивается.

— Много ты понимаешь… — небрежно бросает находу.

Невероятно, но я, кажется, его обидела. Обидела Рраяра! Поверить не могу! Он в кои-то веки затолкал свою желчь подальше и попытался сделать доброе дело, а я, как всегда, заподозрила самое худшее.