Мы могли бы долго нежить друг друга, но Аллеон напоминает о себе, уверенно развернув меня и завладев ртом. Его рука властно удерживает за шею, пресекая любую попытку отвернуться, и целует он глубоко и напористо. Прежде и не подозревая в нём даже намёка на стремление доминировать, поддаюсь, покорно следуя за движением его губ. Однако в то же время ногами обхватываю за пояс Медифа. Изгибаюсь, едва не мурлыча от удовольствия, когда он мягко вдавливается в моё тело и принимается плавно двигаться.

Аллеон же, едва дождавшись такой возможности, усаживает меня на себя и откидывается на кровать, предоставив свободу действий. И только смотрит, околдовывая ярким блеском полуприкрытых глаз.

Положив ладони ему на грудь, покачиваюсь, выбирая подходящее положение, но сиир всё-таки уже чересчур возбуждён, чтобы наслаждаться медленным темпом. Сжав ладонями ягодицы, он сам поднимает меня и тут же опускает, выбивая из нас обоих короткий стон. Ещё и ещё, пока я не падаю на него в полном изнеможении.

Пригревшись между двумя самыми любимыми в мире мужчинами, вспоминаю, что хотела спросить:

— Мне показалось, или ты стал лучше контролировать свою способность, Медиф?

— Теперь она работает только по моему желанию. Я не стал пользоваться ею сегодня, но, если захочешь, сделаю это в следующий раз.

— Не обязательно, — отмахиваюсь, прижимаясь к его боку. — С вами мне хорошо и без дополнительной магии.

— Спокойных снов, любимая, — желает Аллеон, целуя в плечо.

— Я бы сказал — интересных, — усмехается Медиф, покрепче прижимая к себе.

Пожелание инкуба сбывается. Сон действительно интересный и познавательный — о том, как мы вернулись из Зачарованного леса, и Рраяр меня поцеловал. Как я тогда на него злилась! Думала, он хотел этим меня растоптать, показать, что время, проведённое вместе, ничего для него не значило. А оказалось, тот поцелуй был жестом отчаяния.

В смятении чувств слежу, как, доставив меня домой, Рраяр понял, что теперь должен будет уйти. Уйти, несмотря на то, что больше всего на свете ему бы хотелось остаться. Он презирал в себе это желание, но оно сковывало его, как змея. Душило.

Ощутив сожаление от предстоящей разлуки, джарой осознал, что неизбежно, постыдно и окончательно проиграет. Это будет разгромное и желанное поражение.

Резко распахнув глаза, делаю глубокий вдох, чтобы скорее унять чужие эмоции; обвожу взглядом тёмную комнату.

— Рраяр меня ненавидит, — сообщаю встревоженному Лену причину своего состояния.

— Не говори так. Он тебя любит.

— Вот именно. Он все свои силы вложил в сопротивление этому чувству и всё равно не смог его уничтожить.

Аллеон перетягивает меня к себе на грудь, целует в волосы и, помолчав, уверенно произносит:

— Вся его злость обращена на него же самого. Рраяр взрослый и умный, Дари. Он не может не понимать, что ты не виновата в том, кем для него стала. Любому очевидно, что ты не пытаешься его влюбить, не удерживаешь… Готов поспорить, это выводит его из себя ещё больше.

Разве это — любовь? Разве должна она быть такой мучительной и болезненной? Рраяру плохо со мной и невыносимо одному: она ломает его, перекраивает под себя.

— Он должен справиться сам. Пережить, переболеть или сдаться. Твоя жалость и попытки помочь лишат его самоуважения и остатков гордости. Ни один мужчина не простит этого женщине. Хватит и того, что ты сделала в храме.

— Не стоило, да? — вздыхаю виновато. — Я и не собиралась ничего обещать, но в ваших храмах такая волшебная атмосфера! Поневоле начинаешь верить в чудо. Оно бы не помешало, учитывая, что я понятия не имею, что с этим всем делать.

— Просто не вмешивайся. Не нужно ничего делать, если он сам не попросит.

Молча вожу ладонью по его груди.

Ну да, как же… Рраяр вот прямо возьмёт — и попросит. Тем более — меня. Да даже если я буду единственным человеком, способным помочь, он сделает вид, что его всё и так устраивает!

Впрочем, ни Аллеон, ни Медиф тоже ничего особо не просят. И не жалуются, хотя есть на что.

— Извини, что посреди ночи донимаю тебя разговорами о другом мужчине.

Он то ли хмыкает, то ли фыркает:

— Наверное, я начинаю к этому привыкать, — и после паузы продолжает уже серьёзно: — Так или иначе, Рраяр — часть нашей семейной жизни. Я не могу игнорировать тот факт, что ты его ли-моисс… как и то, что он постоянно приходит на помощь.