Сглотнув, осторожно отступаю назад.

Рраяр изгибает бровь, но не останавливает.

Хорошо.

Ещё на шаг ближе к выходу.

— Что ещё ты говорила? — с нажимом повторяет он, не двигаясь с места. — Вспоминай.

— Ничего особенного, — тихо и размеренно отвечаю я, задом наперёд подкрадываясь к дверям. — Только то, что помогу вам найти общий язык. Только это, честное слово.

Короткий хищный прыжок, цепкие пальцы на запястье, — и кинжал до крови царапает мою ладонь.

— Слушай меня внимательно, — требовательно шепчет Рраяр, не отпуская мой взгляд, и испуганный возглас застревает в пересохшем горле. — Сейчас ты будешь очень сильно просить отменить эту клятву, ясно? Очень сильно. Иначе…

Многозначительно не договорив, он ранит и свою ладонь тоже, а потом прижимает наши руки к алтарю.

— Только дёрнись!

Едва получив свободу, отшатываюсь:

— Не смей, слышишь? Никогда не смей мне приказывать!

Обмакнув палец в капельку крови и жутковато улыбаясь, он чертит какую-то завитушку.

Алтарь вспыхивает зелёным, резонирует на низких частотах, от которых дрожат стёкла, вибрирует пол и неудержимо сотрясается тело.

— Что ты сделал? — спрашиваю испуганно.

— Хорошенько запомни это чувство, — наставительно произносит джарой, следя за гаснущим сиянием. — Чувство, когда кто-то другой держит в руках твою жизнь и судьбу… И, проклятье, никому больше не позволяй тащить себя в храм и пускать кровь! Это верх глупости! Аллеон совсем ничему тебя не учил?! А если бы я потребовал клятву вечного долга?! Ты бы рабыней стала! Собственностью! Дышать бы без моего разрешения не смогла!

Подходит ближе, берёт за руку, рассматривая серебристую вязь, хмыкает:

— Да не бойся ты!.. Мальчишка отметился?

— Его зовут Медиф, — напоминаю раздражённо. — Ты собираешься объяснить, что это было?

Новых татуировок, вроде бы, не появилось, так что брак мы не заключали. Но что тогда?

— Воспитание.

Хочется сказать, что я — не ребёнок, чтобы меня воспитывать, но я прямо вижу, что он и ждёт именно этого ответа, чтобы припомнить мне нашу встречу у института.

Сердито отнимаю свою руку, ещё раз осматриваю себя на предмет чего-нибудь необычного, всей кожей чувствуя, что гадкий джарой насмешливо улыбается, и замечаю, что кое-что изменилось.

— Кольцо клятвы побледнело!

— Конечно.

Так вот, что он сделал!

— Но не исчезло…

— Ты же обещала «помочь» не только мне, но и той, кем собиралась себя заменить. Узор исчезнет полностью только после того, как и она откажется… Я надеюсь, ты всё поняла? Никакой больше инициативы! Будет только так, как я сам решу!

— Да пожалуйста…

— Что надо сказать? Ну?

— Я больше не буду, — цежу зло.

— Умница, — фыркает он. — А теперь идём.

— Давно пора было! Аллеон, наверное, беспокоится.

— Ничего, ещё немного они подождут.

— Подождут? Но разве… Куда ты опять собрался меня тащить?!

— Ко мне домой. Ты же не думала, что уже прощена?.. Ты действительно так думала? — он даже смеётся. — Ну нет! Здесь я всего лишь позаботился о своём будущем, а к твоему наказанию мы ещё и не приступали.

Тягаться в проворстве с тем, кто умеет телепортироваться, очень трудно. Убежать от него — нереально. Но я стараюсь. После телепортации, едва ощутив под ногами землю, бросаюсь прочь. Идеально было бы улизнуть через дверь, но он предусмотрительно закинул нас в сад и сразу же взялся за ремень брюк, показав тем самым, как именно собирается мстить.

Очень сомневаясь, что это только шутка и самого наказания не последует, убегаю от азартно улыбающегося мужчины так же панически, как на заре нашего знакомства. Рассматривать дом времени нет, но вот сад у него обширный. Лену бы здесь понравилось. Подстриженные кусты, цветущие клумбы, фонтаны, ухоженные деревья — все эти препятствия и то, что из спортивного интереса Рраяр не использует магию, чудом помогают мне не попасться. Пока. С каждым вдохом в боку всё сильнее колет, и я чувствую, что конец уже близок.

Вдруг густой зелени блеснула кованая дверца! Не дверца даже, скорее, калитка, но я готова рискнуть.

— Не входи туда! — выкрикивает Рраяр, появляясь прямо у меня перед носом. — Нельзя!

Шарахнувшись, огибаю огромную кадку с кустом и вновь, пуще прежнего, устремляюсь к спасительной створке.

А за ней маленькая беседка и мольберт с незаконченным пейзажем, палитра и кисти. Если не обращать внимания, что на картине изображена осень, а краски давно высохли и потрескались, можно решить, что художник отлучился всего на минутку и вот-вот вернётся.