Аккуратно повернув ручку, она медленно отворила дверь. Окно было открыто, створки покачивались от ветра, а за ними притаилась зловещая подвижная тень. Марисоль в ужасе захлопнула дверь и, тяжело дыша, бегом бросилась к лестнице. Но потом остановилась, перевела дух и взглянула на дверь в спальню Фоско. Уютный мягкий свет будто манил к себе.

«Оставлю записку в его комнате. Наверняка и там есть книги», – решила Марисоль и, крадучись, подошла к спальне. Непослушной от волнения рукой она повернула ручку и приотворила дверь.

Спальня освещалась мерцающим пламенем свечей в чугунном ажурном подсвечнике, стоящем на комоде. Отбрасываемые отблески медленно танцевали на стенах, погруженных в резкие тени. Комната заворожила Марисоль. Она оказалась полукруглой, с двумя огромными арочными окнами. Напротив них располагалась широкая кровать, застеленная темным покрывалом, свисающим до самого пола. У одного из окон стояло кресло в готическом стиле со спинкой необычной формы, Марисоль ни разу таких не видела. Спинка кресла сужалась кверху, заканчиваясь демоническими рогами. У другого окна стоял узкий письменный стол с выдвижными ящиками, а рядом с ним – мольберт, затянутый светлой материей.

Марисоль вмиг забыла, зачем пришла. Взор ее был прикован к мольберту. Сейчас или никогда ей предоставлялся шанс узнать, кого рисует хозяин замка, увидеть лицо той, кому принадлежит его разбитое сердце. Марисоль направилась к мольберту, опасливо оглядываясь на дверь. Чувство, что за ней наблюдают, не покидало ее, но она уговаривала себя тем, что видела собственными глазами, как Фоско ускакал на коне в поле. Правда, с тех пор прошло немало времени, но об этом она не подумала. Сердце гулко стучало в груди, нарушая тишину комнаты.

Протянув руку, Марисоль аккуратно сместила драпировку.

На портрете была изображена она. Рисунок отличался поразительной точностью, прорисовкой всех мельчайших черт. Даже глаза были тщательно и детально проработаны, до последней реснички.

Душа Марисоль наполнилась безграничной радостью. Боясь поверить в свое счастье, она закрыла лицо руками, сильно зажмурилась, потом снова взглянула на рисунок. Портрет был прекрасен! Марисоль радовалась как ребенок, разглядывая шедевр, написанный маслом. У нее даже слезы от радости выступили на глазах. Ей захотелось закричать от счастья, разбудить этот мрак и рассказать всему миру о своем восторге. Хотелось петь и танцевать.

– Ты что тут делаешь?! – заморозил ее хриплый голос, до краев переполненный яростью.

Марисоль застыла, будто статуя. Она прекрасно понимала, что за раскрытие этой тайны ее может настигнуть жестокая кара. Но разве мог он причинить зло той, которую так тщательно и с любовью рисовал?

Не дыша, не чувствуя биения собственного сердца, Марисоль медленно обернулась и встретилась взглядом с бездонными глазами. В этот раз они не были синими. Они были черными.

– Я люблю тебя… – сказала она на удивление ровным голосом.

Глаза Фоско расширились. Ужас отразился в них.

– Уходи… – прохрипел он. – Прошу тебя, исчезни, – послышалась мольба в его голосе.

– Нет. Я люблю тебя… – повторила Марисоль настойчиво и сделала робкий шаг в его направлении.

Он выставил вперед руку, будто защищаясь от смертоносного удара.

– Не приближайся ко мне, Марисоль! – произнес он требовательно, но голос дрогнул в конце фразы. Впервые в жизни он назвал ее по имени.

– Я люблю тебя, понимаешь? – пыталась она разрушить падающую преграду между ними, которую Фоско из последних сил подпирал.

– Оставь эти глупости. Любви не существует, – произнес он жестко.

– Как это не существует, если я сгораю в ней?

– Замолчи, прошу тебя! – взмолился Фоско.

– Не хочу! Я хочу всему миру рассказать о том, как люблю тебя.

Казалось, ее признания полосовали Фоско душу, и он предпринимал отчаянные попытки остаться в живых. Ее слова явно причиняли ему нестерпимую боль. Он даже поморщился. Они были для него мучительной музыкой, которая убивала и дарила наслаждение одновременно.

– Марисоль… – произнес он обессиленно… – Я не могу быть с тобой, потому что не смогу сделать тебя счастливой, у нас нет будущего, понимаешь?!

– Почему?! – воскликнула она, а сердце заколотилось от радости еще сильнее.

– Потому что сильное разочарование убивает любые чувства, даже самую возвышенную любовь. Я не то, что ты думаешь обо мне.

– В каком смысле? – нахмурила Марисоль лоб.

– Во всех смыслах.

– Фоско – это не твое настоящее имя?

– Нет, – мотнул он головой.