Та женщина не стала смеяться, не посоветовала мне перестать зря тратить время. Она старательно записала наш домашний номер – еще одна загвоздка. У меня не было собственной отдельной линии – это была статья расходов, которую мои родители не стали бы оплачивать. Что подумают мама и папа, если Кэти и правда позвонит на наш домашний номер и позовет к телефону меня? Повесив трубку, я выбранила себя за безрассудство.

Хотя я не смогла устоять и позвонила еще раз – то ли в другой день на той же неделе, то ли уже на следующей, – чтобы оставить еще одно сообщение, наш с Кэти разговор состоялся лишь много лет спустя. Она до последнего была верной защитницей моих родителей: когда она наконец ответила на мой звонок (как я полагаю, с некоторой неохотой), чтобы ответить на все вопросы, это было сделано только потому, что они ее попросили.

– Кто была та адвокат, которая занималась моим удочерением? – спросила я мать с наигранным спокойствием вскоре после своего секретного звонка в офис Кэти Л. Сандерсон.

– Это была Кэти, – ответила она, чуть помолчав.

Я обратила внимание на отсутствие фамилии. Она забыла – или не хотела, чтобы знала я?

– Сколько вы заплатили за мое удочерение?

– К счастью, не так много, как могли бы.

Доход родителей был постоянным источником беспокойства в нашей жизни – еще и поэтому я так суетилась насчет оценок, экзаменационных баллов и стипендии для колледжа с тех пор, как перешла в средние классы.

Конец ознакомительного фрагмента.