– Ты хочешь, чтобы я стала магом?
– тихо спросила Сайарадил у отца.

Тот, помедлив мгновенье, уверенно кивнул.

– Почему?
– выдохнула девочка.

– Это будет честью для нашего рода, - прозвучали из уст отца до боли знакомые слова.

– Но я... не хочу, - выдавила девочка, но отец строго одернул ее:

– Ты наконец-то сможешь проявить себя, Сайарадил, так что... не разочаровывай меня.

Пользуясь тем, что его лицо скрыто маской, наставник Арамил удовлетворенно улыбнулся, видя, как на побледневшем детском лице проступает решительное выражение. Сая расправила плечи и, глядя на отца, сказала:

– Я сделаю так, как ты хочешь.

Арамил вышел и, взяв Сайарадил за руку, повел ее к выходу. У двери девочка резко обернулась назад и крикнула:

– Мама! Обещай, что будешь счастлива!

Айстриль улыбнулась сквозь слезы:

– Я счастлива, милая!
– а отец добавил: - Я горжусь тобой, Сайарадил.

Держась за руку наставника, Сая углубилась в путанные коридоры Храма. Она не знала еще, что слова, сказанные родителями напоследок, станут ее путеводной звездой в ближайшие годы. Когда придется совсем тяжело, и в голове будет крутиться назойливое: 'Ради чего я терплю это?', раз за разом она будет повторять про себя: 'Чтобы мама была счастлива. Чтобы отец гордился мной'.

Из-за поворота показалась лестница.

– Вы будете моим учителем?
– спросила Сая, взбираясь вверх по высоким ступеням.

– У тебя будет много учителей, - ответил Арамил, - но если ты проявишь усердие и станешь адептом, я возьмусь за твое обучение.

– Магия совсем не интересная, - упрямо сказала Сая.

– А геометрия?

Сайарадил осеклась и, нахохлившись, пробормотала:

Если я буду прилежной, вы не сможете больше читать мои мысли.

'Она вовсе не робкая, - с удивлением понял Арамил, - всего лишь сдержанная', а вслух произнес:

– С нетерпением жду твоих успехов.

В полной тишине они поднялись к переходной галереи.

– Человек, которого я видела во снах и наяву... Вы ведь узнали его, - нарушила вдруг тишину Сая.

– Узнал, - не стал отрицать наставник, - но об этом позже. Сейчас тебе лучше поспать, - добавил он, кивком подзывая дежурившего у перехода послушника.

Широкая переходная галерея вела в Храмовую башню, где в полумраке холодных каменных сводов жили и учились те, кто отличался от людей за этими стенами. Новая комната, узкая кровать, какое-то грубое полотно... Что это? Неужели одежда? И где можно принять ванну? Но приставленный наставником послушник молчал: Сая заметила, что он испуганно косится на пурпурную кайму, идущую по вороту ее туники.

Оставшись одна, Сайарадил забилась в уголок у закрытого ставнями окна, уткнулась лицом в колени и глухо зарыдала, повторяя сквозь слезы:

– Мама, я так хочу к тебе, мамочка...

Сантар

– Мама, мамочка!

Душный воздух был гнилостно-сладок. Ночная темнота нагоняла суеверный страх. Длинное помещение дровяного склада под низким потолком было заставлено двумя рядами наспех сколоченных коек. Возле каждой - лавка или табурет для тех, кто оставался здесь на ночь. Несколько недель назад склад был полон звуков: стоны, хриплое дыхание, бессвязное бормотание измученных жаром людей - сегодня же на голых койках не осталось даже скомканных одеял. За последние три дня переделанный под лазарет склад опустел. В дальнем от выхода углу все еще горела лучина, разгоняющая подступающую темноту, но и здесь уже погасла надежда. Днем раньше казалось, что жизнь одержит верх, но чуда не произошло. Этой ночью смерть победила, унеся в царство мертвых очередную жертву - молодую женщину, любимую жену и мать. Возле ее кровати замерли двое - отец и сын, оглушенные общим горем. Наконец мальчишка одиннадцати лет не выдержал. Ноги его подкосились, и он тяжело упал на колени, уткнувшись лицом в пропитанное уксусом одеяло.

– Мама!
– его стон потонул в сырой ткани.

Зараза появилась внезапно и спустя месяц охватила все северные провинции Эндроса. В сумбурных отчетах, приходивших в Сенат, говорилось, что болезнь пришла из-за лесов к северу от реки Тиуры. Сенаторы не спешили ответить на призывы о помощи, посылая на север краткие отписки. Причина была вовсе не в отсутствие средств в городской казне и даже не в опасности принести неведомую заразу в Эндрос - нет, все дело было в суеверном ужасе, который нагоняли на жителей большого города северные леса.

Дикие земли.

Это название так прижилось, что его даже стали наносить на военные карты. Там, к северу за руслом Тиуры, ни у сенаторов Эндроса, ни у чиновников Райгона - ни у кого в подлунном мире не было власти. Эти земли не принадлежали живущим. Здесь правила иная сила, названия которой никто не хотел давать. Даже жрецы предпочитали молчать, всячески уходя от разговоров о диких землях. Где же еще, как ни здесь, должна была появиться проклятая зараза?..

За считанные месяцы население северных провинций сократилось на четверть. Поселенья по берегам Тиуры опустели. Кто-то говорил, что местные жители прогневали лесное божество; другие - разумеется, шепотом!
– винили Эндрос и его жрецов; и только ученый лекарь понимал, что виной всему назары - народ из горной империи Райгон, располагавшейся на востоке.

'Уж десять лет они сыплются на наши головы!
– стонали северяне.
– С тех пор, как в Райгоне свергли императора, народу жизни не стало. Самозванец лютует, вырезает целые деревни, вот люди и бегут... А куда им идти, беднягам косоглазым? Сразу ясно - беженец назарский! Стража схватит - пойдут на каторгу, попадутся работорговцам - на невольничий рынок... Вот и прячутся в лесу'.

Так и было. Гражданская война за императорский трон разорила казну и обескровила двор - последствия, от которых назары не могли оправится и по сей день. Десять лет империю преследовали неурожаи из-за нехватки рабочей силы и болезни из-за разрушенных больниц. Еды не хватало, поэтому бедняки не брезговали грызунами. Все большее число назаров пускалось в бега из родных мест; самые отчаянные сбивались в шайки, устраивали набеги на маленькие деревушки по берегам. Кто-то из них принес за собой болезнь, которую Эндрос прежде не знал. Мор шествовал по северным землям, оставляя после себя пустые деревни, отчаявшиеся города, разруху и плач.