Оставались только глаза. Но этих узких щелок Сая не могла разглядеть с расстояния.

Опустившись на землю, Сая отдышалась. Песок и пыль, который подняли ящеры, висели над ареной плотной завесой, закрывая небо и трибуны; даже гомон стал приглушенным - хотя, может, зрители просто притихли. В поле зрения Сайарадил находился самец, замерший на задних лапах. Самка, судя по звукам, копошилась где-то левее. Возможно, это была их тактика, выработана годами охоты...

Собрав остатки сил, Сая устремилась вверх. Поднявшись на небывалую доселе высоту - чуть выше головы здоровенного ящера-самца, - Сайарадил ощутила слабость. Вода тонкими струями стала срываться вниз: чем дальше от земли, тем больше в свои права вступала стихия воздуха.

Выгадав момент, Сайарадил ослабила контроль и рухнула - иначе не скажешь - прямо на длинную шею ящера, ободрав голые руки об острые пластинки его чешуи. Чтобы удержаться, Сая вцепилась в кожистый гребень, тянущийся от головы ящера к хвосту. Затея оказалось не самой удачной: ящер рухнул на передние лапы, взметнув завесу песка, и заметался, пытаясь сбросить назойливую добычу. Цепляясь за гребень, Сая подтянулась к голове; ее руку обволокла струя, вытягиваясь, замерзая. Выбрав момент, Сайарадил взмахнула рукой и с силой вонзила по ледяному шипу в два узких глаза.

Ящер заревел. Услышав этот рев боли, трибуны громыхнули восторженным воплем. Но Сая ощутила нечто совсем другое: ее руки касались ящера, ладонями она ощущала судорогу, пробежавшую по его телу. Почему она должна здесь, на арене, перед глазами тысяч зрителей убивать живое существо, чувствующее боль так же, как любой человек?.. Жалость отрезвляющей волной захлестнула Сайарадил. Разжав руки, она скользнула по чешуйчатому боку, перекатилась по песку и встала на ноги.

Песок опал. Увидев окровавленную морду ревущего зверя, трибуны громыхнули еще громче, но их восторг внезапно сменился вздохом ужаса. Сая огляделась и оцепенела: под прикрытием пылевой завесы самка подползла к одной из трибун - как раз туда, где располагалась сенаторская ложа - и, опираясь передними лапами о стену, стала медленно подниматься на задние.

Вся жалость разом ушла из Сайарадил, ровно как и все остальное - усталость, боль, страх. Она видела только ящера, чья морда неумолимо двигалась вверх, и рыжеволосого ребенка - глупую девчонку, бездумно выбежавшую к самому краю ограды, окружавшей сенаторскую ложу. Сердце Сайарадил ухнуло вниз, его место занял кусок льда. Всем свои существом она устремилась вперед - к трибуне, куда тянулась пасть ящера.

Каждая капля, что была вокруг, поднялась, повинуясь молчаливому крику: вода в чанах и та, что пропитала песок, грязные воды в стоках, проложенных под ареной и воды из фонтанов за ареной - даже вино в бочонках, разносимых торговцами. Огромная волна окутала ящера, оторвала его от стены и бросила на землю. Взбешенное животное заревело, извернулось всем телом и встало на дыбы. В воздухе прямо напротив оскаленной морды замера хрупкая фигура, вокруг которой завивались водные спирали. Зрители на трибунах поблизости не видели той лютой ненависти, что перекосила тонкие черты девичьего лица под маской, - но они услышали крик. Сайарадил закричала, словно отдавая воде приказ. Струи вытянулись, приобретая форму гигантских пик. Мгновенье - и пики превратились в льдины, окружившие Саю кольцом. Еще мгновенье - и лед, со свистом рассекая воздух, полетел прямиком в ящера, вонзаясь в незащищенное рыхлое брюхо и пробивая его насквозь. Ящера отшвырнуло назад, пригвоздило к стене; он издал протяжный предсмертный хрип, но Сайарадил не остановилась. Один за другим она швыряла ледяные шипы, пока вдруг не поняла, что ее рука черпает пустоту: ледяные шипы таяли, вонзенные в горячую плоть.

Самка всхлипнула в последний раз и затихла. Убедившись, что она не шевелится, Сая обернулась. В противоположном конце арены ослепленный ящер бился мордой в стену. Собрав остатки воды, Сайарадил сковала беснующегося зверя ледяным кольцом и, обессиленная, рухнула на арену. Трибуны накрыла безмолвная тишина.

Ее туника была пропитана кроваво-красной водой, волосы всклочены, а маска едва держалась - но толпа ждала, затаив дыхание. Сая одернула грязную тунику и гордо вскинула голову. Она победила. Это поняли и трибуны, взорвавшиеся оглушительным воплем.

Выйдя на пошатывающихся ногах в центр арены, Сая поклонилась жрецам, после чего начала совершать круг почета. Долгожданная победа... Но отчего же в миг заслуженного триумфа она не чувствовала ничего, кроме отвращения к себе?

***

Расталкивая людей локтями, Сантар протиснулся вперед по проходу. Эйфория на трибунах достигла своего апогея; люди кричали, свистели, некоторые даже плакали от счастья - и все стремились пролезть вперед, чтобы ближе разглядеть победительницу. Сантар с трудом пробился к ограде. За ним неотступно следовал Ягван.

– Запомни, - шептал он ему на ухо, - вот он - наш главный враг! Сильный, как все духи леса, непобедимый в открытом бою... Так что уничтожь его во чтобы то ни стало, если подвернется шанс!

По арене неспешно, с правом победителя шел маг с красной каймой у ворота - враг вдвойне! То, что Сантар был обязан этой девчонке жизнью, было оскорблением памяти собратьев, павших в борьбе с Большим городом... Ладони, которые она держала поднятыми вверх в ответ на поздравительные крики, были покрыты бурыми пятнами. Засохшая кровь?.. Когда девчонка поравнялась с ним, Сантар понял, что ошибся: ее пальцы были покрыты не кровью, а багровыми шрамами, складывающимися в извилистый узор.

У ангаров за ареной нетерпеливо прохаживался Сорсус Карлал.

– Мышонок!
– проревел он, едва заметив Сайарадил, нетвердой походкой выходящую из-под навесов.
– Спасибо тебе!

– За что?
– удивилась Сая, пряча глаза.

– За ящера! Ты оставила в живых самку! Если удастся поймать для нее партнера, мы сможем разводить намдийских ящеров в неволе...

– Я думала, это самец, - пробормотала Сая.