Это, мать ее, любовь. В удивительного человека. В потрясающего мужчину. В отца ее ребенка.

Только это ее и пугало в те счастливые месяцы. Ее беременности словно не было. Когда речь невольно заходила об этом - сразу возникало напряжение. Он все-таки не принял. С какого-то момента избегал прикосновений к животу, словно там тикала бомба. И ребенок встал между ними, разделяя.

И от этого было больно. И с каждым днем становилось все больнее.

Они успеют?

Он примет?

Смирится?

Полюбит?

Время работало против нее.

Однако к тому моменту, когда лето уже заканчивалось, Катю внезапно стали посещать совершенно противоположные мысли. Время работало против нее, и когда ее беременность будет заметна визуально - станет еще сложнее. Но почему, почему же ее до сих пор не видно?!

Уже канул в Лету лета первый триместр, уже на исходе четвертый месяц, а ни во внешности, ни в самочувствии Катя не ощущала никаких перемен. Разве что грудь стала чуть чувствительней. Хотя дело возможно не в беременности, а в Кирилле. Его стараниями, так сказать.

Но почему живот до сих пор плоский? Матке уже положено выйти за границы малого таза. Катя полезла в учебник по акушерству, через две странички испугалась, а на следующее утро спешно помчалась к маме на работу. Ей после учебника такое...

11.5

– ...показалось, - мама не стала смеяться над ее страхами, а все досконально проверила и даже сводила на УЗИ.
– Все в порядке с нашим головастиком, видишь - бодр и деятелен. Все показатели в норме.

Катя лишь вздохнула и привычно устроила матери голову на плечо. Они посидела так какое-то время, а потом мама крепко обняла ее, отпустила и встала.

– Давай-ка чаю попьем, Катерина Дмитриевна.

– Давай, - согласилась Катя. Понаблюдала за чайными приготовлениями мамы. А потом спросила.
– Слушай, но почему же все-таки живот пока не виден?

Дарья рассмеялась.

– Так хочешь ходить с животом? Ой, Катя, еще успеешь.

– Не то, чтобы хочу, но... странно, нет?

– Не странно, - мама заварила прозрачный чайник кипятком, и в нем весело закружились разноцветные лепестки вперемежку с листочками чая.
– Это индивидуально. Я, например, с Машей до шести месяцев в джинсах ходила, на горе твоему отцу.

– Почему на горе?
– заулыбалась Катя.

– Ну потому что он как раз очень любит женщин с беременным животиком, - ответно улыбнулась мать. А потом подсела рядом и погладила дочь по руке.
– Ты жалеешь, что папа сообщил?

– Нет, что ты!
– Катя чуть не подпрыгнула на месте от такого предположения. Если бы папа не сказал... Если бы Кирилл не узнал... то сейчас бы... Об этом даже думать теперь было страшно.
– Нет, я не жалею. Я рада. Папа, как всегда, оказался прав. Только вот...

Пара вздохов так и не помогли Кате подобрать нужные слова. И их тихо подсказала мама.

– Кирилл пока не принял?

– Нет, - так же тихо ответил дочь. И не смогла ничего добавить. Невозможно облечь в слова все свои самые потаенные страхи, даже если говоришь с матерью.

– Послушай, Катенька...
– мама встала с места, стала разливать чай по чашкам. В ярком солнечном луче клубился пар от чашек. И все-таки за окном уже дышит осень, уже заглядывает одним рыжим глазом. Когда же успело пролететь лето? Самое счастливое лето в ее жизни. Мама подала ей чашку и села рядом.
– Ты ведь сама тогда сказала, помнишь? Никто ребенка не планировал. Но он есть, он растет. И растет он в тебе. И твой организм помогает тебе принять этот факт, принять эту важную роль, которую тебе предстоит выполнить - роль матери. Тебе помогают на клеточном, гормональном уровне. А ему... Ему никто не помогает. Он должен это принять сам - головой, душой, сердцем. Это работа. Большая, серьезная важная. На нее нужно время.

Катя помолчала. Мама никогда не давала пустых обещаний и бессодержательных утешений. Ее слову Катя всегда верила. А сейчас хотела верить особенно остро.

– Думаешь, он... он примет? Поймет?

– Папа в этом совершенно уверен, - мягко улыбнулась мать.
– А ты же знаешь - папа всегда прав.

***

Как-то пролетело лето. Самое сумасшедшее, умопомрачительное и яркое лето в его жизни. Лето, которое перевернуло его мир, которое принесло в его жизнь то, чего в ней никогда раньше не было.

И вот пришла осень. А вместе с ней и осознание. Ощущение тикающей бомбы. И дело было не в беременности Кати - как бы ни беспокоила его эта мысль, даже она отошла на второй план.

Чертова комиссия и служебное расследование. Он не забывал о них. Но где-то к июлю понял, что до осени никто его делами заниматься не будет. Господа чиновники отдыхают, комиссия - орган коллегиальный, то один в отпуске, то другой. А, может, по наущению Константина Федоровича решили помариновать его. Ну так и прогадали. Кирилл был рад, что про него временно забыли. Потому что ему было чем заняться и без комиссии. Потому что он был счастлив. Просто пьян своим счастьем в это лето. Но вот пришла осень, и пришло время трезветь.