Увальня из Оша — если судить по широкому поясу-фахе оттуда, унгриец списал не раздумывая. Места занимает много, а вот в бою толку - капля в пруду. Чучело для отработки ударов. И стараться не надо, с завязанными глазами не промажешь.

Понравился вьеннский мечник. Спокоен, что ленивый лесной ручей. Надо — ускориться, не надо — не поспешит. Горячку пороть не станет. А вот дыхалка хреновая. Болен или, меха отбиты, хрипит со свистом.

,Танцующему мальчику сразу крест! На плацу или у парадных дверей - хорош, а так…. Вывеска. Такого и в обозе не оставить. Первым в плен сдастся, до сражения.

У остальных назначенных на заклание, достоинства не перетягивали недостатков. Честные ремесленники меча. Не мастера.

– Кто такие?
– указал Колин, поощрить словоизлияние экзекутора. Склонность Филло поговорить, приметил еще в первое посещение Ямы.

– Из Броша. Пограбить к нам пожаловали. Кого побили, кто удрал, этим не свезло. Бают свои бросили. Лошадок их себе на пересмену прихватили. Пешком далеко ли убежишь? Вон того остолопа на горячем повязали. Ячится баротеро. Я так скажу. Из него баротеро как из моего хера ложка. А вон тот, сморчлявый, в охотничьей куртке, за тальгарца себя выдает. Врет, паскудина.

– Это почему?

– В Тальгаре мужики серьезные, жизнью и железом битые. Тот же Исси к примеру. Глянут, мороз по коже. Бабы с лица спадают, молоко в грудях сворачивается. А этот сам глаза прячет. Хомутарик, курва его мать. Лошадник то есть. Конокрад.

– И надолго они в Яме застряли?

– Три-четыре дня и в Крак погонят, там и побьют. Не впервой отправляем.

Побьют, - Колин еще раз глянул на анхальтцев. Жалко хороших вояк. Не понимал он неоправданной расточительности. Верность во все времена качество востребованное.

Инфант инфантом, но кроме его хитрожопости забот предостаточно. За себя порадеть следует.

– Все что ли наследником скуплены?

– Чего же все. Остатние отдельно бедуют. А вам кого нынче? Вижу, не бабу ищите.

– Егеря, - выложил Колин, нисколько не обманывая экзекутора. Обман дальше.
– Хочу в низовьях Снопа земли купить. Требуется смотритель угодий.

– Егеря? — сочувственно закивал головой Филло. — Такого мудрено сыскать. Но можно и поспрошать.

Тюремщик повел Колина вдоль клетей с сидельцами. Живой товар не отличался разнообразием. Хотя вполне возможно, припозднился искать. Получше и посправней уже расхватали.

– Саин егеря спрашивает? — гаркал Филло у каждой клетки.

– А кожевник? Кожевник непотребен?.. А пряха? Этурийское кружево плету…. Золотой нитью шью. Сукно могу.

Кожевники и кружевницы благородному барону за ненадобностью.

– Саин, саин, - бросился к решетке жилистый мужик. — Я могу. И за оленем ходил и на вепря. Медведя брал. Птиц приманивать учен.

– Егерь?

– Не буду обманывать, саин, не егерь, - не осмелился врать мужик. — Из Вобана я. У нас там леса да болота. Самое зверье. Я и чучела бью. Трофеи внукам достанутся поглядеть. С рыбалкой управлюсь. На удочку, сетью, бреднем. Морды делаю, переметы, закидухи. Возьмите, саин.

В тесной клетухе: жалкая старуха, два оборванца, трое не пойми кто, кислый клирик. Отдельно, мужик сумел отвоевать угол, статная женщина с годовалым малышом на руках. К женщине жалась девчушка, постарше Янамари. У стены понурый дедок, которому не на что рассчитывать. Он уже принял неизбежное. Пожил, сколько можно! Хватит у честных людей под ногами путаться. В сыром сумраке, умирая, возился чахоточный. Взахлеб бухал сгнившими легкими, харкал на пол кровяные сопли.

Унгриец кивнул головой на девочку — кто такая? Филло пояснил.

– Дочка его. Эсм Лидицэ присмотрела в Поясок. Не седня-завтрева, заберет.

– Саин, я смогу, - в полном отчаянии вцепился в прутья решетки вобанец.

– Звать как? — спросил Колин, глядя за него. Получалось, не мужик заинтересовал, баба с дитем.

– Марек. Марек Обрин. С семьей тут…

Колин знаком приказал Филло отойти. Экзекутор не первый год на службе. Не вовсе разговоры дозволено встревать и не при всех присутствовать. Понятливость тоже бессребреной не остается.

– В лесу жил?

– Точно так саин. Всю жизнь в лесе. И бортничал, и монастырским дичь заготовлял, и лесорубом довелось. Плотогоном ходил. Лес гонял в Брош купцам. У нас в Вобане, дебри не приведи Господь. Сказывают, барон один на охоту поехал, да и сгинул.

– В горы лазал?

– Бывал. К нам отроги, с востока подходят. Кто половчей, железо копали кузнецу. Плохонькое серебришко потихоньку мыли. Ну, никто не знал, - не скрытничал арестант. Ему сейчас и грех зачтется. Грешить и не попасться, руки и голову иметь надо.