Ещё одна манипуляция с картинкой, и в центре внимания оказался журнальный столик, на котором лежали ногтевые пластины.

— Интересный и затейливый способ самоубийства, не находишь, практикант?

— Да это ведь наглое и плохо замаскированное враньё! — вскричал Трофим. — Как бы она сама себе такое сделала?! Надо выяснить, кто вёл дело!

— А чего выяснять? Тут всё написано, — Влад пролистал файл в конец и недоверчиво хмыкнул: — надо же. Быть того не может.

— Кто? Вы его знаете?

— Робос, — проигнорировал вопрос следователь, — сообщи аэрозаку, что мы не будем присутствовать при аресте. Нечего нам в океане делать, роботы сами справятся. И перестрой маршрут, мы летим на Окраину-четыре. Хотя подожди. Надо сделать петлю — домой заскочу, возьму кое-что, раз уж в четвёрку собрались.

— А как же приказ? — удивился практикант.

— Приказ был достаточно ясен — показать тебе Окраину. Всё остальное — несущественные детали.

Трофим таращился на старшего, ожидая пояснений.

— Что смотришь? Отец хочет, чтобы ты проникся атмосферой трущоб. Не знал? Что ж, сюрприз, ты всё ещё под родительским колпаком. Ой, прости. Под заботой. Робос, маршрут перестроен?

Флаер сменил курс и направился на северо-запад.

Город занимал площадь в миллион девятьсот тысяч квадратных километров и находился в основном на территории европейской части бывшей России. Большинство западных стран, существовавших всего сто лет назад, ушли под воду, когда океан принялся активно менять границы и вид материков, и оставили после себя лишь несколько возвышенностей, которые когда-то были самыми высокими точками континента. Государства, которым повезло больше, вошли в состав русскоязычного Мегаполиса. Проживало в гигантском населённом пункте полтора миллиарда человек, на окраинах — триста двадцать миллионов.

Триста двадцать миллионов тех, кто принадлежал обществу лишь формально.

Полицейские приземлились на площадке, отделённой от жилых кварталов силовым полем. Местные не рисковали заходить на запретную территорию — её охраняли дроны или, как их называли в народе, полётники, запрограммированные на немедленное уничтожение нарушителей. Живых полицейских здесь не предусматривалось, считалось, что «маргинальному населению» достаточно управителей, дронов и прочих контролирующих роботизированных систем, но в определённых ситуациях людей сюда всё же присылали. Волонтёры, врачи, обычные любители адреналина и другие гражданские прибывали на личном транспорте. Именно для них и представителей органов правопорядка была предусмотрена эта своеобразная зона безопасности.

— Робос, останешься охранять, — Кондратенко выбрался из флаера и повесил на плечи полупустой рюкзак, который взял дома.

— Владислав Александрович, в этом нет необходимости. Хочу напомнить, что здесь исключительная защита.

Впрочем, секретарь остался на месте, повинуясь приказу.

Влад поморщился — он не любил, когда с ним спорили механизмы, и повторил:

— Охраняй транспорт.

Потом следователь бросил взгляд на Горохова. Парень был одет в тёмные лосины, не слишком дорогие ботинки, тёплый свитер машинной вязки и популярную нынче у среднего класса безразмерную куртку. Кондратенко был в такой же, только чёрной. Рыжие коротко остриженные волосы прятались под трикотажной серой шапочкой. В общем, овером он не выглядел. Мысленно поставив подопечному ещё один плюсик, за «вменяемость», Владислав неторопливо пошёл в сторону условных ворот. Трофим двинулся следом.

— Значит, так. От меня не отходить, особо по сторонам не таращиться. И вообще, поменьше инициативы.

— А почему мы пешком?

— На это есть две причины. Первая — нужно выполнить просьбу твоего папеньки и показать изнанку жизни. Я и сам этого хочу, слишком ты маргиналов идеализируешь.

— А вторая?

— Подожди.

Влад беспрепятственно прошёл сквозь силовое поле и провёл запястьем над сканером в полутораметровом столбике:

— Сделай, как я, а то назад не пропустят. Хорошо, если не расстреляют.

Они пошли вниз по улице. Вокруг царили туман, грязь и плохой запах — близость большой воды, отсутствие робоуборщиков, редкий вывоз мусора — всё это создавало тяжёлую атмосферу безысходности и запустения. Обшарпанные дома, витрины, закрытые кусками железа и пластика, изрытый ямами древний асфальт — всё это вызывало неприятные ассоциации с концом света. В какой-то момент из забитой гнилой листвой ливнёвки вылезла упитанная крыса, уселась прямо на пути полицейских и нагло на них уставилась.

— Пшла! — махнул ногой Кондратенко, и животное лениво, неспешно поковыляло в узкий просвет между домами.

Трофим нервничал — одно дело переживать за гипотетических угнетённых, другое дело — прогуливаться по их территории. Кроме того, жителей словно что-то выгнало на улицы — парень элитного района никогда не видел столько людей сразу. Одни куда-то спешили, другие сидели на обочинах или крышах старых автокаров, ржавых настолько, что становилось понятно — они уже много лет стоят вдоль дороги и куда-то уехать неспособны.