Цекало жил в «тёмной» половине, на шестом этаже. Лифт не работал, поэтому полицейским пришлось осторожно идти по выщербленным, крошащимся ступенькам — здание построили в начале двадцать первого века, а тогда не слишком заморачивались качеством и долговечностью многоквартирных домов. Кроме того, подъезд был завален мусором — местные жители не следили за чистотой и порядком. На третьем этаже Горохов не удержался и прикрыл нос рукавом.

— Воняет? — насмешливо спросил следователь, — ничего, привыкай. Работа в полиции никогда не сопровождалась приятными ароматами.

Где-то хлопнула дверь. Мужчины прислушались, но больше ничего не услышали.

Голубоватый свет минивизоров выхватил из темноты двух женщин, которые стояли на лестничной площадке, вжавшись в стену. У одной в руках была бита, у другой — два пустых ведра.

— Добрый день, — поздоровался Трофим.

Женщины заметно расслабились, отлепились от стены и пошли вниз.

— Незамужним дамам здесь сложнее всего приходится. Поэтому они сбиваются в пары или стайки по три-четыре человека, — Влад решил рассказать об ещё одном нюансе местных обычаев. — Пока одна несёт воду из социального центра, другая защищает подругу от мужиков. По крайней мере, пытается.

— А что, водопровод не работает?

— Водопровод, электричество, отопление, газ. «Условия жизни должны быть тяжёлыми, но преодолимыми. Чтобы человек жаждал измениться», — процитировал кого-то из политиков Владислав и сам себя перебил: — Мы пришли. Вот его квартира.

На стене и двери краской были выведены слова «поганый мусор», «сдохни, тварь» и «убирайся в свой район». Влад хмыкнул и, побрезговав дотрагиваться до грязного металла, постучал ногой.

Не дождавшись реакции, постучал снова и крикнул:

— Цекало! Игорь! Это Кондратенко!

— Может, его нет дома? — спросил Трофим.

Влад снял рюкзак с плеч, достал небольшой глянцевый шарик и приложил его к верхнему косяку. Секунду ничего не происходило, затем шарик сплюснулся, превратился в блин и проскользнул в квартиру сквозь узкую щель над дверью.

Отключив в минивизоре фонарик, следователь настроил гаджет на приём сигнала от «шарика».

Изображение было чёрно-белым и схематичным. Камера выхватывала из темноты силуэты мебели, заглядывая во все комнаты.

— О, вон он сидит. На кухне. То ли пьяный, то ли спит. Сейчас.

Владислав пробежался пальцами по меню, шарик стремительно вернулся к двери и превратился в длинную тонкую то ли палочку, то ли спицу. Видео отключилось. Через пару мгновений что-то тихо щёлкнуло, устройство выскользнуло из замочной скважины, приняло свою обычную форму и опустилось в ладонь следователя.

Парой этажей ниже раздался скрип. Влад замер, прислушиваясь, потом пожал плечами, толкнул незапертую теперь дверь и сказал:

— Пойдём, практикант.

Трофима жестоко тошнило в углу. Бедняга даже стонал. Влад держался, хотя ему тоже было не очень хорошо — он настолько редко видел трупы, что так и не привык к зрелищу.

Цекало явно умер давно — тошнотворный запах уже отсутствовал, сменившись ароматом дорогого сыра. Тело находилось в стадии подсыхания. Близость Стены делала своё дело, поэтому останки человека густо покрывала плесень.

Влад сплюнул прямо на пол:

— Зашли в гости, называется.

Практикант не отреагировал на реплику и продолжил бороться с желудком. Собравшись и успокоившись, Кондратенко внимательно осмотрел Цекало.

Бывший следователь умер, сидя за кухонным столом. Лицом он лежал в тарелке, кости черепа были раздроблены — то, что на затылок пришёлся удар чем-то тяжёлым, понял бы и ребёнок. Рядом на полу валялась пустая бутылка из-под водки, на столе стояли три пластиковые чашки. Правая рука отсутствовала — на пару сантиметров ниже плечевого сустава что-то срезало кость, оставив идеально гладкую поверхность. Осторожно откинув тело на спинку стула, Влад увидел, что у мёртвого коллеги раскурочена грудная клетка, грудина и несколько рёбер с обеих сторон отсутствуют.

— Почему он здесь лежит? — прохрипел Горохов. — Почему его не утилизировали, и вообще…

— А я тебе отвечу, — задумчиво сказал Влад. — Подробностей нам уже не выяснить, но Цекало, скорее всего, дали по голове, потом отрезали руку. И видишь, как высоко и далеко от запястья? Чип поэтому не отключился. Думаю, кто-то до сих пор осторожно им расплачивается за всякую мелочь, держа левые баллы в рамках от нуля до шести тысяч, чтобы не привлекать внимания. А ещё у него были искусственные рёбра. Теперь ими пользуется кто-то местный. Игорь одинок. Был. На окраине бывших полицейских терпеть не могут, так что друзей вряд ли завёл за такой короткий срок. Никто к нему не приходил, никто не интересовался его житьём-бытьём.