Тейрин задумчиво покачал головой.

— Кто останется здесь, со мной?

— Я останусь, — ответил гном. — И мои люди. Поверь, мы стоим сотни дурачков.

— Но дурачки не справятся в Дааре, — напомнил Тейрин. — Они только оружие научились держать… С другой стороны…

Он успел сказать это раньше, чем гном. Иначе дело было бы совсем плохо. Крит легко определил бы слабину, и кто знает, что было бы дальше. Да, Крит чуть не успел сейчас спросить: а тебе какая разница? Ты ведь вряд ли указывал в своем письме качество и возраст бойцов, Правитель. Так что все останется в силе. Если Каарэй согласится, он уже будет тебе должен. Кто бы ни пришел. А справятся они или нет — тебе-то что?

Все-таки сил у тебя недостаточно, чтобы решить исход этой битвы. Так есть ли смысл отдавать лучшие из них?

Тейрин усмехнулся краешком губ и закончил фразу:

— …это не имеет значения.

Гном не видел сейчас его лица, а даже если бы увидел, не понял бы, о чем думает Тейрин. Тейрин отлично умел справляться с собой.

А думал он о том, что все имеет значение. И что новые Чистильщики на самом деле — лучше старых. Просто нужно с другой стороны посмотреть — и видно, насколько лучше. Отдать их сейчас на убой — будто сделать ход на клетку назад.

Туман рассеялся, белые башни стали на самом деле видны.

Тейрин подумал, что не хочет идти назад.

— Я подготовлю новый список? — полуспросил Крит.

— Да, — рассеянно ответил Тейрин. — Да…

“Тебе с этим жить”, — в который раз прозвучал голос Нивена в голове.

И Тейрин подумал, что с Сорэн было как-то проще.

***

Нивен наконец смог вдохнуть. Глубоко и по-настоящему. Воздух был мягким, свежим и живым. Он нес жизнь, он был жизнью.

Вдох — и Нивен распахнул глаза.

Кто-то поднял его за плечи, кто-то придержал под спину.

— Вставай, — прозвучал такой же мягкий, как воздух, струящийся, напевный голос.

Незнакомый, но и не чужой.

— Поднимайся, вот так, — сказали с другой стороны.

Сначала Нивен увидел деревья.

Тянущиеся вверх, огромные, переплетенные ветвями и корнями, светло-зеленые — от основания ствола до длинных тонких ветвей. Потом — огоньки. Те, мелкие, желтые, теплые на вид, кружились далеко вверху, у крон.

Потом он повернул голову и рассмотрел сначала одного из поднимавших, потом — второго. Рассматривать в общем-то было необязательно: он по воздуху, по голосам, по огонькам в вышине уже понял, что они добрались, доплыли. Что они в Запретном лесу. Что рядом — Иные.

Он с трудом поднялся, но когда его отпустили — устоял.

Огляделся, развернулся.

Лес был светлым. Лес был теплым. Лес что-то мягко шептал ему, пока ветер гладил по волосам.

“Где Аэйлар?” — хотел спросить он, но вдруг решил, что не стоит говорить. Не сейчас.

Раз он здесь, значит, их не сожрала никакая морская змея, значит, она довезла его до дома. Значит, все с ней в порядке. И кажется, если прислушаться, можно услышать в теплом мягком воздухе и ее дыхание. Если прислушаться, можно разобрать дыхание каждого из них, Иных. Они и есть воздух.

“Может, не дышать?” — подумал Нивен.

Он-то был не Иным. Он был тут чужим. Сейчас вдохнет, выдохнет — и дерево упадет вместе со своими светлячками.

Он чувствовал: здесь, в этом лесу все связано, слишком связано, пребывает в хрупком равновесии, потому сюда никого и не пускают. Очень легко все сломать. Как пальцами щелкнуть.

Или чихнуть разок.

— Живой? — спросил третий голос.

Иная, статная, беловолосая, бледная до того, что почти похожа на Сорэн.

Она шла навстречу, глядела пристально и пронзительно.

Нивен дернул плечом. Чего спрашивать, сама не видит?

— Аэйлар просила позаботиться о тебе, — сказал Иная, — пока беседует с отцом. Но вижу, ты уже поднялся.

— Меня подняли, — поправил Нивен. И осторожно уточнил. — Что с отцом?

Аэйлар, конечно, умница, что дотащила его сюда, но вот — зачем сразу к отцу?