Шрифт:
И пока всё общество занималось тортом, Иван, как и положено поэту, стал читать свои стихи с лирическим подвыванием:
И во сне не мог, едва ль,Шведский зодчий Фрэд Лидваль,Возводя за домом дом,Даже помышлять о том,Что ему судьбой даноСтать сценографом… в кино!…В плане был доходный дом,А возник… ПАВИЛЬОН!С Троицкой и до ФонтанкиЕдут кэбы и тачанки,«Волги», «Чайки», «Москвичи» —Тихачи и лихачи.Кто-то сломан, кто-то скачет,В коммуналках дети плачутУ некрашеных дверейОдиночек-матерей…… Для столетних декорацийЛишь сюжетам бы меняться.Так Лидваль уже давноСтал художником кино…– Замечательные стихи! – восхитилась Катя.
Антон промолчал…
– Лидваль – швед, – как и ваш отец… – закончил своё выступление Иван.
– Наш отец – норвежец, Хаслунд… Бьёрн Хаслунд – возразила Катя. – Мы все – Хаслунды… Но на самом деле отец Антона – поляк, а мой папа – русский.
– Не семья, а Организация Объединённых Наций, – пошутил Иван. – ООН…
– Это действительно ваши стихи? – поинтересовался Антон.
– Действительно… – коротко ответил Иван.
Торт всему обществу нравился.
Иван, услышав звонок, вышел в прихожую и открыл входную дверь:
– Прямо из рая красавица Рая с домочадцами! – вернувшись в комнату, объявил Иван…
Вошла привлекательная рослая женщина в пёстрой блузке-вышиванке и джинсах. С ней трое детей – две девочки-погодки пяти и шести лет и мальчик среднего школьного возраста.
– Раиса – бухгалтер, без пяти минут банкирша, повелительница чужих и не только чужих денег.
Она ответила немедленно:
– Сиди, Ваня, на диване, не считай в чужом кармане!
Тот в ответ тоже немедленно:
– Экскьюз ми, миссис Рая, я здесь первый, вы – вторая… Видите, уважаемые гости, какая у нас поэтическая среда… Бухгалтер с экспромтом, сантехник тоже за словом в карман не лезет. Поэзия возвращается в наши дома!
– Дети, идите к торту… – Раиса направляет их к столу в соседней комнате. – Моя свекровь, Лариса Павловна Русинова, тоже начинала счетоводом. А теперь в Москве половину казённого гаража приватизировала. Она называла вашу мать «замороженной вишней». Знаете ли вы об этом?
Её рассказ прервал дверной звонок.
– Её сыночек идёт, – кивнула в сторону двери Раиса. – То есть мой супруг.
Кадр из «Семейного архива» 1990 г. – «Перестройка»
Когда вся весёлая компания из Толстовского дома провожала Ольгу с пятилетней Катей в Америку, среди детей выделялся рослый парнишка – это и был Сергей, сын Лариски.
– Серёжка тоже скоро в Америку поедет, – сказала Лариска. – Вот кончит колледж… И туда. Теперь все туда намыливаются… Время великих путешественников.
И вам с Катькой счастливо приземлиться… нет… то есть… приамериканиться.
…Взрослый дядя под сорок – в тельняшке, вязаная кофта наброшена на широкие плечи, встал, улыбаясь, перед Антоном, протянул руку:
– Сергей.
– Капитан-лейтенант Балтийского флота товарищ Русинов, – представил его Иван. – Ему после колледжа обещали Америку, да не тут-то было. Зато от богатой матушки досталась шикарная квартира, здесь же, на нашей площадке…
– Кончай, Ваня! – смутился Сергей. – Нормальное жильё…
Кадр из «Семейной кинохроники» 1990 г. – «Перестройка»
Лариса превратила расселённую ею коммуналку в белый мир – стены, мебель, занавески. Всё белое… Новая планировка – без дверей.
– Ты теперь на «Мерседесе»?
– Мы тоже не валенки… – гордо ответила Лариса. – Как муж-америкос?
– Я с ним не живу… А человек он замечательный. Любит детей.
– Я помню твой лозунг: семья как Родина?
– Наверное, семья там, где родина… – подумав, ответила Ольга.
– …Не видела я твоего, – помолчав, сказала Лариса. – Не возникал… Как в воду канул…
– Исторический экскурс! – объявил Иван. – Здесь есть и коммуналки, есть и апартаменты. Раньше в них жили баре, дворяне, потом партийная элита, «сливки», секретари, военачальники, а теперь вот… «Квартирный вопрос»!.. Сама же бизнес-леди, то есть Лариска, как вы правильно заметили, берите выше, обитает в Москве, крутая хозяйка гаража какого-то топового министерства…