Как все-таки странно судьба распоряжается людьми. Ведь великий Георг Фридрих Гендель, к примеру, был сыном армейского цирюльника-хирурга, который завивал парики и ставил пиявки.

Или взять ее, Маргариту Солнцеву. Думал ли кто-нибудь из ее родни в захолустном Серпухове, что Ритуля станет блистать среди тех выдающихся людей, которые кажутся ненастоящими, потому что их увидишь разве что по телевизору…

А нужно ли ей это, блистать?

Ну конечно. Иначе жизнь покажется серой и однообразной.

А вот одаренный мальчишка Костя Завьялов не желает становиться знаменитостью, ему и так хорошо. Может, прав-то именно он?

Маргарита и хотела, и боялась заглянуть в самые сокровенные тайники собственной души. Ведь там, на самом донышке, пряталась простая истина: да, она мечтает блистать, но только для одного-единственного человека.

Однако совсем не этот человек сидел рядом с ней в партере концертного зала.

Молча, пешком, по ночной прохладе вернулись они в «Жемчужину». Маргарита по-дружески пригласила итальянца заглянуть к ней в номер.

Как ни странно, никакого флирта, никаких ухаживаний не возникло между ними в этот вечер. Оба были слишком переполнены музыкой.

— Кофе? — предложила Рита.

— Вызвать официанта?

— Не надо. Заварю сама.

Маргарита признавала только зерна, смолотые вручную. Для этой цели всегда возила с собой маленькую керамическую мельничку ручной работы, давний подарок Владимира. Кофейная мельница имитировала в миниатюре ветряную: крутишь ручку, и вертятся на крошечном фасаде лопасти. Словно вызывают на бой карликового Дон Кихота.

Шуршали малютки-жернова, и по номеру «люкс» разливался жаркий запах кофейных плантаций.

Черный кофе. Черное море за стенами отеля, черная ночь над всей землей… И кажется, всей этой гармонией дирижирует с высоты вдохновенный Гендель в седом парике и синем камзоле с галунами…

Но вдруг что-то разладилось в мировом оркестре. Не то Гендель уронил дирижерскую палочку, не то…

Маргарита насторожилась: ночную тишину нарушили какие-то посторонние звуки. Доносились они, похоже, из-за зашторенной балконной двери.

Тонкий музыкальный слух Лучано тоже уловил их. Он быстрым жестом остановил Ритину руку, вращавшую кофемолку, и нервно напрягся. От его благостного спокойствия не осталось и следа.

— Что это, синьорина, слышите?

Она встала, на цыпочках приблизилась к портьере.

Там, снаружи, глухо громыхнула водосточная труба, как будто обрушились массивные сосульки. Но ведь стоял жаркий июль…

Потом — еще какая-то возня.

Рите стало не по себе.

Вдруг кто-то сквозь зубы чертыхнулся — прямо на ее лоджии. Определенно на ее, а не на соседней.

— Ох! — испуганно выдохнула Маргарита. — Грабители?

И, словно в ответ, явственно услышала бормотание:

— Ага… третий этаж… третья лоджия… точно…

Боже, она все поняла!

Не кто иной, как Константин Завьялов вскарабкался сюда прямо с тротуара. Она ведь сегодня показала мальчишке свои окна, а он воспринял это как приглашение на ночь!

Ох уж эти мужчины, глупый народ…

Произошло именно то, чего Маргарита так боялась. Сейчас Костя и Лучано столкнутся лицом к лицу и…

Она бросила молниеносный взгляд на Джерми: его рука, украшенная сапфировым перстнем, сжала маленькую, но тяжелую кофемолку, точно боевую гранату.

— Там кто-то есть, — произнес он и угрожающе спросил. — Кто?!

Надо было выкручиваться. Необходимо предотвратить столкновение.

И Маргарита, просунув лицо в щель меж портьерами, громко и отчетливо произнесла:

— В это время на моей лоджии никого не бывает. И быть не может. И не должно. Не должно!

Лучано вскричал, вскакивая:

— Ты кого-то прячешь! Мужчину!

«Ого, — мелькнуло у нее в голове. — Да он сейчас запоет… арию Отелло!»

И ее вдруг начал душить смех:

— А ты что… ха-ха-ха… ревнуешь? Разве у тебя есть на это право?

— Мое право — это моя любовь! — он уже совсем не владел собой. Бросился к балкону, но Рита преградила ему путь:

— Я докажу тебе, что там пусто. Но тогда ты публично извинишься! Стоя на коленях! При всех!

— Сначала докажи! Ты не сможешь. Он там.

Маргарита стала медленно приоткрывать балконную дверь, а сама все говорила, как бы с Джерми, но чтобы голос было слышно снаружи: