– В смысле? Вы не поверили "лавстори" с Лизой?

– Отчасти. Но это не должно всплывать в нашей беседе. Автор программы хотел бы услышать что-нибудь трогательное о превратностях большой любви. Особенно, от человека молодого - представителя "потерянного поколения". Так что, живописуйте, не стесняйтесь. Я постараюсь подыграть.

– Искушение блеснуть на экране очень велико. Даже в роли жалкого Пьеро-шизофреника с комплексом неполноценности.

– Скорее, с манией величия. Ведь ущербность и самовлюбленность - две стороны медали... Зачастую человек старательно выращивает в себе мнимые комплексы, чтобы иметь возможность всплакнуть над своей судьбой. А в случае чего не церемониться в средствах: ну что возьмешь с убогого?!

– Нелестная характеристика... Спасибо, что так долго возились со мной. Скучное дело - выслушивать откровения юродствующего болтуна.

– Лучше не продолжайте в этом духе... Я, действительно, благодарна вам за доверие и ещё за то, что не отомстили мне за первые сеансы, когда я вешала трубку. Ведь вы согласны появиться в телепередаче?

– Вам хорошо известно, что меня легко уговорить.

Мы договорились встретиться у проходной Останкино в два часа дня.

Никиту я узнала уже у подъезда. В куртке нараспашку и в вязаной шапке с огромным помпоном он махал руками, как зазывала на ярмарочном аттракционе. Густые хлопья мокрого снега напоминали рождественскую игрушку-бомбу из итальянского сериала.

– Славочка! Я вышел заранее, чтобы не пропустить. У нас небольшая накладка - оператора вызвали к главному. Я решил, что мы успеем сбегать в какашку и там за кофе все обговорить.

Я задумалась, расшифровывая услышанное название.

– Вы сомневаетесь, что ваш собеседник придет?
– Понял по-своему мою задумчивость Никита.

– Не совсем уверена. Он будет искать у проходной вас, поскольку хорошо знает по телеэкрану. А в этой шапке не каждый сумеет распознать...

– Да ну её к черту!
– Никита сунул колпак с помпоном в карман.
– Это подарок - от шотландских пастухов. А вас, как я понимаю, одевает лично Карден?

– Не следите за передачами своих коллег о моде. Это не в стиле Кардена.
– Я повернулась, демонстрируя классическую простоту тончайшей дубленки серебристого цвета, спускающейся почти до пят - то есть до толстых каблучков серых лаковых сапожек.

Длинные вещи ужасно неудобны в машине, но я постеснялась одевать один из моих шикарных меховых жакетов. Да и слишком уж прибедняться - до кожаной куртки или пальто - не хотелось. К тому же, дубленка с капюшоном, что в такую погоду как раз кстати.

– Выглядите классно. Больше подходите, правда, для передачи Шолохова или Троицкого, но будем считать, что и мне повезло - доктор-психолог с внешностью кинозвезды... Пойду, гляну у проходной. как его? Юлий Викторович?
– Никита скрылся за стеклянной дверью, а я задрала голову возвышающаяся надо мной громада башни словно неслась куда-то навстречу снежному бурану.

– Знакомьтесь, Слава, это Юлий Вартанов. Его уже на проходной хотели арестовать. Он рвался ко мне в студию.

Мы застыли, с недоумением приглядываясь друг к другу.

– Я предлагаю, друзья, перекусить в Какашке. Хлебнем кофейку с пирожным. Собачья погода...
– Почувствовав замешательство, Олег тараторил без умолку.
– Видите ли, на той стороны проспекта жила-была во времена застоя общественная уборная. Ну, такая, типа сортир для М и Ж... Частная инициатива превратила это санитарно-гигиеническое учреждение в пункт общественного питания. И очень удачно. Пока у нас в Останкино с буфетами дело не наладилось, все сотрудники ТВ паслись в Какашке. Теперь уже ходим по привычке. Привязанность, ностальгические воспоминания и название, родившееся в народной фантазии, по душе пришлось.

Юлий оказался высоким блондином утонченно-скандинавского типа. Не викинг, а мечтательный северный принц. Он застенчиво сутулился, так, что длинные, влажные от снега пряди падали вдоль бледных худых щек. Без шапки и курточка кое-какая - джинса на "рыбьем меху". Но когда он вскидывал голову, поднимая глубокие, пристально глядящие синие глаза, первое, что приходило в голову, была мысль о неуместной в этом пространстве и времени утонченности. Такие лица теперь "не носят". Их можно увидеть на фотографиях прошлого века, запечатлевших представителей "вырождающейся аристократии". Я вообще не могла отделаться от впечатления, что говорила по телефону совсем с другим человеком. В этом молчаливом парне не было и тени развязности и гаерства, которыми он "блистал" в своих телефонных признаниях.

Никита тщетно пытался "раскрутить" нас на интересный диалог в кафе, затем в студии. Беседа не складывалась, особенно, под оком телекамеры. Видеть себя на экране монитора Юлию, со всей очевидностью, было неприятно. Он инстинктивно отворачивался в сторону, прятал лицо в ладонях, то есть вел себя как нежелающий попадать в объектив преступник.

Кроме нескольких официальных фраз, произнесенных мной по поводу психологического здоровья жителей Москвы и деятельности нашей службы, Никите удалось вытащить у пострадавшего короткую благодарность в адрес психологов, помогших ему преодолеть душевный кризис.