– Здесь без вариантов - всем нужна реклама и спонсоры. Только я хочу сразу оговориться.
– Никита взял со стола изящную вещицу неизвестного предназначения и покрутил руке.

Он обладал интеллигентной внешностью, приятным голосом и прекрасными спокойными руками. "Сильная воля, самоуверенность, - постановила я. Скорее всего, бешеный успех у одиноких интеллектуалок".

– Это бомба.
– Он передал мне рождественскую игрушку в виде прозрачного цилиндра со снежной метелью внутри.
– Вы видели её в киносериале "Спрут-5". Мне подарил её сам режиссер в знак солидарности. Я иногда затрагиваю весьма острые криминальные темы.

– Криминальные?
– Удивилась я.
– У нас скорее медицинская сфера. Или, вернее, - социальная психология.

– Вот об этом, Славочка, как раз и расскажете нам. Собственно, вы представите только одно звено пестрого коллажа. Так сказать, зарисовка на тему "Так жить нельзя" и "Свет в конце тоннеля".

Я вспомнила случай с самоубийцей, исполнявшим гимн и кое-какие примеры социальных "сдвигов".

– Нет, Боже упаси, никакой политики. Меня интересует психология нашего раздавленного, расплющенного, но все-таки живого человека... Его связь с культурным наследием нации, проблески нравственной преемственности. Фантазировал Никита, вопросительно глядя на меня.
– Хорошо бы нечто дамское, про любовь и страсть...

– Про любовь? В смысле продажном или поэтическим?
– Хорошо бы во взаимосвязи, в диалектическом единстве: высокое и низкое, вечное и преходящее...

– У меня был один пациент... Самоубийца на почве неразделенной любви... Все классику цитировал.

– Старик, урод, шизик, наркоман?

– Нет. Вполне нормален, молод... Мы, правда, не встречались, но собеседник интересный. Учился на филфаке.

Глаза Никиты заинтересованно блеснули.

– А нельзя его поснимать? Ну, во время беседы с вами?

– По телефону?

– Нет, как бы здесь, в студии.

Я быстро прокрутила в уме варианты и пришла к отрицательному ответу.

– Думаю, он не согласится откровенничать на экране... Хотя, пристрастие к позерству у Юла есть.

– Юл? Это - юный ленинец?

– Это Юлий. Его родили в годы повального диссидентства и увлечения скрытыми аналогиями с римской историей.

Я обещала Никите в ближайшие дни связаться с пациентом. И лишь дома поняла, что не знаю ни его адреса, ни телефона. Собственно, проблема пустяковая, тем более, с возможностями Сергея.

Следующим вечером я в раздумье сидела у телефона с полными данными интересующего меня лица. Зачем мне это все? Почему я хочу вытащить в передачу незнакомого и даже не очень-то симпатичного мне парня - позера и слюнтяя? Возможно, протягиваю ему очередную "соломинку", чтобы отвлечь от навязчивой идеи, а может, сама цепляюсь за чужую беду, спасаясь от собственной? Ни то, ни другое. Я уже разделалась с навязчивыми воспоминаниями, а в серьезность трагедии Юлия не слишком верила. Хотя, как знать? Сейчас наберу его номер, и кто-нибудь скажет мне самое страшное...

Я тщетно звонила Юлию Викторовичу до глубокой ночи. Утром, набирая его номер, я была уже почти уверена, что мой пациент либо в тюрьме, либо в больнице.

– Алло? Не молчите, если уж разбудили... Алло?

Да, это был его голос. Но более уверенный и менее деликатный, чем я привыкла слышать.

– Простите, мне надо поговорить с Юлием Викторовичем.

– С кем имею честь?

– Владислава Георгиевна из "телефона доверия" - Бодро доложила я и замолкла, прислушиваясь к тишине.

– Не понял. Это вы мне звоните?

– Да, мне дали ваш телефон в справочной.

– Ничего себе! Простите... Я так часто спросонья хватался за телефон и набирал ваш номер, а потом вешал трубку...

– Как вы себя чувствуете?

– Вашими молитвами. Продал квартиру, раздал долги. Взял кое-какую надомную работу. Сижу пишу. На хлеб хватает.

– Где же вы сейчас? Не понимаю, чей это телефон?

– Все вполне законно. Моя, то есть родительская трехкомнатная превратилась в однокомнатную. Приватизированную, с хорошей библиотекой, горячей водой и телефоном. Я - завидный жених.

– Девушки преследуют?

– Вы первая.

Я рассказала об идее передачи. О том, что сама не знаю, во что выльется импровизированное интервью на записи. Юлий помолчал.

– Значит, я вас заинтересовал как собеседник?

– Вы имеете ввиду психотерапевта или человека? Как специалиста, если честно, не очень. То, что вы здоровы, я поняла сразу.

– Выходит, моя история вызвала у вас чисто человеческое участие?

– Скорее так. Я очень сердобольная старушка. И люблю слушать сказки.