Сейчас мы превзошли себя. Дело в том, что он стал мне дорог и нужен. Обоюдное согласие и фактор здоровой привязанности к человеку сделали это еще более желанным, это принесло гораздо больше удовольствия от нашей близости, чем это было прежде. И я убеждена, что случайный секс — не для меня.

Именно это заставляет задуматься: что такого интересного в этом случайном сексе? С родным и знающим тебя человеком это имеет большее значение. Секс с одним единственным, мне кажется, имеет больше преимуществ. А если говорить о разнообразии, то оно вполне может быть и здесь.

Но сейчас не об этом, речь идет о нас, о том, что я чувствую к нему. Что я чувствую? Как это охарактеризовать? Словами точно не опишешь. Это лучше, чем летний дождь в самый разгар жаркого дня; это лучше, чем любимая песня на повторе; лучше, чем легкое дуновение ветра в душном помещении; лучше, чем утоление голода после того, как не ел целый день.

Мне хочется, чтобы этот момент не заканчивался. Мне хочется постоянно чувствовать, как вздымается его грудь от дыхания, чувствовать его легкие прикосновения, тепло и открытый, неравнодушный взгляд на себе. Хочу чувствовать ту смелость, что он пробуждает во мне, ту нежность, что проявляла бы по отношению к нему каждое мгновение, ту защищенность в его объятиях.

Не представляю как смогу теперь без него. Каким образом просто секс, мог превратиться в то, что сейчас между нами? Мне кажется, даже надо использовать другое выражение. Мы не занимались сексом, нет. Сколько можно употреблять это слово? Мы занимались другим, мы занимались… любовью?

— Кажется, я влюбляюсь в тебя, — мурашки прошибают мою голову от моих же слов.

Да мне, наверное, уже и не кажется. Может, я не влюбляюсь, а уже влюбилась. Но что-то внутри воспротивилось тому, что я сказала это именно сейчас. Мне очень страшно, потому что его реакция беспокоит меня больше всего.

Судя по тому, что его мягкие щекотания закончились, Саша задумался. Теперь он очень напряжен. Я присаживаюсь на кровати, прикрывая одеялом грудь.

— Ты не обязан мне ничего отвечать, — слегка трясу я головой, поправляя волосы и прикусывая нижнюю губу.

Парень приподнимается, но все также молчит. Потирает лоб, ненадолго опустив взгляд, и затем оглядывает комнату, остановив свое внимание куда-то в сторону от меня. Да, он не обязан ничего говорить, но как же хочется услышать хоть что-нибудь.

— Просто, — продолжаю я, и его взгляд резко возвращается ко мне, — я просто хочу, чтобы ты это знал, — (и был рядом). — Я ничего не требую, — (только не убегай).

Саша глубоко вздыхает. Я не могу понять, неужели это все? Как же он не понимает, что нужен мне. Эта неоднозначность наверняка заметна в моем лице. С одной стороны так и хочется сказать: «Забудь». А с другой стороны — «почему ты молчишь?». А с третьей — «это для тебя ничего не значит?».

Саша касается рукой моей шеи, приближая меня к себе, наклоняется и аккуратно целует в лоб. Я держу его руку, закрывая глаза, но не имея возможности нормально расслабиться.

— Я в душ, — говорит парень и отпускает меня.

Я открываю глаза: он поднимается и, захватив свои боксеры, уходит. Мне становится обидно и после того, как слышу щелчок двери ванной комнаты, падаю с отчаяньем на подушку.

А на что я надеялась? Что он вдруг передумает и скажет: «Да, Вик, ты тоже мне нравишься». Черт, очень глупо, неимоверно глупо. Какая же я дура.

Обнимаю подушку, на которой он лежал. Может, Марк прав все-таки в том, что я верю в какую-то сказку? Ему проще смотреть на ситуацию, потому что я-то не вижу, что происходит со стороны. Я совершенно ослепла. Нет, Марк не прав, он не знает всей ситуации, с какого бы ракурса не посмотрел на нашу фотографию. Он абсолютно не имеет понятия, через что мы прошли, и вообще, что между нами было!

Я должна успокоиться. Ничего такого не произошло, я лишь сказала ему о том, что и так очевидно — о моей симпатии. Он просто ушел в душ, не домой. Я сама разрешила ему не отвечать мне взаимностью. Может, теперь я все испортила, но надо показать ему, что все нормально, что он нужен мне как талисман и защитник, каким бы он ни был. Пускай он сам не подозревает, что косвенным образом помогает мне справиться с трудностями, возникшими в семье.

Тем более что Саша не верит в любовь. Как я вообще могу хоть что-то требовать, особенно признания, если я и так все знаю, а он этого никогда не скрывал? Он не врет мне ни о своих чувствах, ни о своих намерениях. Он сам убедил меня, что секс — не его главная цель. А какая тогда главная?

Я вытираю внезапно выпавшие слезы. Желания зареветь навзрыд — нет, но эти единичные капельки остановить не получилось. Главное, чтобы он не увидел. Как школьница какая-то, вообразила себе невесть что. На самом деле, наверное, нам нужно было разрядить наши отношения сексом. Разрядить? О чем я думаю? Неужели я согласна-таки пренебречь ради него всеми своими принципами и общаться с ним, иногда занимаясь сексом? Все-таки не любовью, раз она невзаимная. Держи себя в руках, а то опять затрясет.