— А где живешь-то, что камни отседова тащишь? — Морозко ростом меньше стал, сравнялся с обычным человеком. Присел рядом с девочкой прямо в сугроб, а из белого наста проклюнулись под сосной цветочки, похожие на колокольчики. Прожилки у них на лепесточках лиловые, а венчики звенят, словно ледяные или хрустальные.

Снежка к цветочкам потянулась, видно по глазам — хочется ей сорвать, а жалко такую красоту губить.

Взрослая Снежка, которую почти замело белою крупой, лежит и смотрит на себя мелкую, и даже не верится ей, что в прошлое удалось заглянуть… ещё и жениха своего увидала! Дивно как он внешность меняет — то красавец, каким над горой она его видала, то старик согбенный — как вот сейчас. Правда, ни морщины его, ни борода клочковатая не пугают Снежку… ничего не пугает. Замерзнуть вот не хочется. Неужто не спасет ее жених заклятый?.. Неужто так и заледенеет она в этом мире холодном?.. Ведь сколько прошла уже, сколько испытаний выдержала!

А Морозко из воспоминания все щурится и примечает, как ведет себя девчоночка. Морщины его разглаживаются, лик светлеет, вроде бы и моложе он стал, и не горбится уже как дед древний. А на белом покрывале снежном в этот миг выткался узор синий — то колокольчики расцвели, и когда все вокруг уже пестрело ими, возле Снежки уже не старик сидел, а юноша безусый. Правда, волосы его длинные, что выбились из-под шапки меховой, все такими же белыми оставались, словно седой он был.

— Люди-то все больше самоцветные камни ищут, — сам себе бормочет Морозко, — а эта малахольная, гляди-ко, куском гранита играется!

— Я далеко живу, — Снежка погладила цветок, что рядом с ней из снега проклюнулся, — у нас там гор почти нет, если есть — то низкие, и мало их, не гряда, а так, останцы… Тепло у нас, хорошо, но вот такие камушки не валяются. Мне нравится перебирать их, башенки строить.

И показывает девочка Морозко ещё одну свою находку — горит на ладони ее зеленым огнем гранат. И откуда здесь взялся? Возле завода Усть-Катавского отродясь таких не видывали, это в Полевой-то, близ Екатеринбурга, откуда родом Бажов-сказочник, найти по сей день много диковинок можно, а здесь пильная мельница была да пристань, откуда баржи по Юрюзани сплавляли… неоткуда сросткам таким взяться. Вот и удивила Морозко находка такая.

— Это я ей дала. Подарёнка от меня будет… — послышался голос тихий, похожий на свист ветра в кронах старых сосен.

Из-за дерева вышла девка глазастая в платье каменном малахитовом — горит оно огнем зеленым, узоры золотые по подолу сверкают, словно веточки хмеля. Коса черная змеей вьется, руки тонкие, с узкими ладонями, лицо же словно из камня вытесано — острые черты, так и кажется, что порежешься, ежели коснешься. И не холодно-то девке этой в шелке по такому морозу!

Морозко как увидел Хозяйку, так вскочил тут же, поклонился царице гор уральских, а сам на Снежку посматривает — не испугается ль она? Отчего-то девчоночку эту сразу он приглядел, и на сердце его метель стихала, когда рядом она находилась — так бы и сидел возле Снежки всю зиму, слушал, как она про дальние края рассказывает.

А девочка сидит себе, камушки перебирает, словно не в диковинку ей видеть саму Малахитницу. Но поздоровалась, вежливая.

— Вернется еще наша Снежка, — говорит меж тем Хозяйка, на Морозко искоса глядя да с усмешкою хитрою. — Ты не проворонь такой невесты, Хозяин Золота вон тоже на нее глаз положил. Плетет колдовство свое, чары черные дымом из пещер ползут… не успеешь — утащит в подземье девку-то. Я чем смогу, помогу, да нет у меня силы духа горного прогнать, сам знаешь… да и нужен он нам — проверять людей на жадность.

И пропала Хозяйка, только ящерка зеленая на белом снегу осталась, глазками сверкает агатовыми, а на голове корона махонькая светится золотом, словно капелька. Юркнула в сторону ящерка, только ее и видели. И в этот миг и Снежка маленькая, и Морозко юный, все скрылось в снежной пелене.

…А Снежка, та, которая под сосной замерзала, нащупала на груди камушек дивный, гранат зеленый. Висел он на простой цепочке, опутанный проволокой медной — это ей отцов знакомый сделал подвеску, ещё тогда, в детстве, когда она камушек этот под сосной отыскала. Здесь же, под Медведь-горой и было это! Надо же, как она забыла, что тогда еще Морозко встречала… и Хозяйку саму! Обидно стало… Неужто это те самые чары злые, о которых девка горная говорила? Страх сжал сердце Снежкино ледяными пальцами, и кровь будто выстыла.

— Холодно ли тебе, девица, холодно ли тебе, красная? — ехидный голос раздался откуда-то сверху, с веток огромной ели, что нависла неподалеку от девушки, закрывая собою мутное небо, серое от снежных туч.

Холодно ли ей?

Камушек сжала озябшими пальцами и ощутила, что от него тепло исходит, словно уголек это от костра.

Нет, не холодно.

— Нет, не холодно, — стуча зубами, ответила Снежка и поднесла к глазам камушек. Его зелень грела, успокаивала и дарила надежду на то, что все закончится хорошо, что увидит она своего Морозко. И не согбенным старцем с инистым взглядом, а юношей с доброй улыбкой, юношей, который когда-то вывел маленькую Снежку из зимнего леса, в котором заблудилась она в поисках скальных осколков.

Мороз еще крепче стал, руки леденели, ног Снежка уже не чувствовала, изо рта белый парок выходил и свивался в дивные узоры, а камушек грел — но маленько совсем, словно не хватало его сил, чтобы справиться со стужей зимней.

— Холодно ли тебе, девица? — еще более грозно рыкнул зимний старец с елки, и затряслось, закачалось дерево под тяжестью Морозко.

— Тепло, Мороз Иванович, тепло, — выдохнула из последних сил невеста его и упала на снег, выронив камушек.

Зеленым огоньком прокатился он по насту, оставляя за собой темный след, и засверкал гранат волшебный так ярко и лучисто, словно вобрал в себя все тепло летнее и сейчас делился им с девушкой.