— Иди, не бойся, — тихо сказал кот, сверка глазищами. Потянулся, выгнулся дугой, усами пошевелил. — А я присмотрю за нашей Федосьей Ильинишной, присмотрю… А там, может, и в гости пожалуешь…

— Присмотри, — попыталась улыбнуться Снежка и присела, чтобы погладить Уголька. Шерсть его была мягкая, шелковистая. Он потерся о ладонь и замурлыкал, совсем как обычный кот, будто и не говорил только что человеческим голосом.

А Снежка метнулась к сеням, пока не передумала, и там ее ветер встретил, бросил горсть белой холодной крупы в лицо, и показалась она колкими хрустальными осколками. А девушка, выйдя во двор, лишь удивленно огляделась — откуда метели было взяться? Небо чистое, звездное, видать, это опять какие-то духи балуют. Несет и несет, вот чертовщина!

Тут про одежду, подарок Метелицы, вспомнилось, пришлось в чулашек вернуться — там в сундуке все лежало. Снежка зашла, присматриваясь — но старичка-домового видно не было, видать, не стал ее смущать. Она быстро переоделась, путаясь в застежках, едва разобралась, как кофточку подпоясать правильно, и снова выскользнула на крыльцо. А потом, вместо того, чтобы тяжелый засов на высоких воротах дергать — ведь можно было, громыхая длинной палкой в пазах половину улицы перебудить! — привычно перелезла через забор со стороны палисадника, заросшего малиной. Совсем как детстве! Правда, тогда не было на Снежке длинных юбок и меховых воротников — все же жутко неудобно… И пока она ногу перекидывала через забор, едва в малинник не загремела, в последний момент зацепилась руками и смогла подтянуться… Спрыгнула с глубокий сугроб, и холодом обожгло лицо. Встала, отряхнулась, выбираясь из заноса, обернулась на миг, печально глядя на темнеющую крышу такого родного, но уже далекого дома, и уверенно зашагала по улице в сторону Медведь-горы.

В старинной одеже, что слуги Метелицы вчера принесли, идти было тяжеловато, несмотря на протоптанную тропинку, что змеилась среди сугробов, длинные юбки и овчинный полушубок были девушке непривычными, мех кололся и кусался, ноги путались в подоле, и он все время норовил ее спеленать. Но зато в шубейке этой тепло было, да и приспособилась Снежка вскоре, главное — вовремя рукой юбки приподнимать, когда они закручиваться начинают, и шаги слишком размашистые не делать, осторожно идти.

Дорога к нужному перекрестку мимо кладбища лежала. Светлели кресты и надгробия в снежных шапках, могилки в белом саване гляделись аккуратными холмиками, лиц на фотокарточках с дороги не было видно, но Снежке все казалось, что мертвые глаза за ней следят. Дойдя до кладбищенских ворот, бросила взгляд налево. Она знала, что там, рядом с главной аллеей, спят под раскидистыми деревьями ее дед Паня да Илья Болышев, прадед, которого раскулачивали перед войной — он, говорят, очень умный мужик был… и прабабка Настя там же лежит, в честь которой племяшку назвали… другие родственники.

Всякий раз Снежка боялась, что приедет на Урал через год-второй, а могилок больше — но пока только дядя и брат двоюродный ушли навеки в мир иной. Девушка отвернулась поспешно, прогоняя грустные мысли и вытирая невольно набежавшие слезы. Казалось бы, что ей, она ведь даже не знала многих из них, до ее рождения умерли… а все равно горько.

И вот не успела Снежка ворота кладбищенские пройти, как взметнулись снежные вихри, и три умертвия очутились на оградке — про таких баушка Феня в детстве рассказывала. Худущие, с выпирающими костями и огромными белыми глазами, затянутыми пленкой, словно у слепцов. Сидят, словно птицы на насесте, шепчутся о чем-то негромко, но слов не разобрать.

Снежка едва не перекрестилась с перепугу, потом вспомнила, куда идет, и подумалось — обидится еще на это жених заклятый, кто ж его знает, как он к невесте отнесется, которая иному богу верит? Вдруг он злой, как ветра сверенные да вьюга, царь зимнего Синегорья? Нет, в мире Ином крест да молитва помогут только если хочешь домой вернуться. Если решишь остаться — другая вера будет. Старая. Как мир этот, как древние горы, покрытые чащей дикой, как земля, видавшая чудской народ да повстанцев лихих, башкир да татарву… В Ином мире пока помощников нет — да и найдутся ли? Неведомо.

И ежели, как Снежка, сам, по доброй воле, идешь в лес волшебный, что на Той Стороне растет, так нужно чужие обычаи блюсти.

…К тому же мертвяки вроде не трогают никого, даже путь не заступили, сидят себе и сидят, лишь костьми гремят. Страшные, с ошметками гнилой плоти на ребрах… но такое чувство, что не настоящие, что морок это зимний, как туман над горой…

Снежка попыталась сердце унять да спокойно мимо пройти. Шепот-шелест и стих. Неужто это на трусость проверка была? Обернуться хочется, но сдержалась, не зря во многих сказках запрет на это. Не будет она рисковать…

Откуда ни возьмись волки призрачные на дороге показались, словно из снега их кто слепил. Глаза — льдинки, шерсть белая-белая, аж слепил глаза, когда на нее лунные лучи попадают. Глядят волки на Снежку, а она — на них.

И тут вспомнила девушка, что ей блазни-то сказывали… волки снежные — охранники Морозко, жениха ее. Значит, в помощь присланы? И сразу потеплело на душе — может, и не злой-то зимний царь, как говорят. Заботится о ней, отправил сторожей в помощь… И почему-то мысли даже не было убежать или спрятаться… Не было страха, вот что странно!

И как подумала Снежка о том, волки сразу рядом пошли — пристроились по бокам от нее и идут, словно и впрямь стерегут. Вот и перекресток, а там вихрь из снежной крупы — Встречник, видать, балует, дух зимний, что путников с пути сбивает, в чащу уводит. Что с ним делать, нечистым?

Волки рыкнули, словно из пещеры звук раздался — гулкий да протяжный, вихрь и улетел к Шиханке, но на вершину побоялся, там крест стоял, а прежде, до войны, часовенка была. Все ж есть на них управа, на нечистых-то. Обошел гору и исчез в тумане…