Черный, как деготь, кот, выскочил из-под лавки, потерся о ногу хозяйки и пристально уставился на Снежанку ярко-зелеными глазами. За окном взвыл ветер, и в комнате потемнело, словно тучи резко зашли. А может, так и было — здесь-то и летом за час могла погода смениться, только солнце жарит, но враз ливень холодный зарядит. Зимой и вовсе буран мог начаться, даже если ничего не предвещало непогоды.

— Волки снежные на охоту вышли, — старуха положила гостинцы от сестры на стол и принялась хлопотать у печи, готовя какой-то отвар.

Она кинула в воду сушеные ягоды и мяту с мелиссой, нарезала крупными ломтями мягкий белый хлеб, варенье открыла из черники.

Снежанка невольно сглотнула, ощутив жуткий голод, словно день целый не ела.

— Что за волки, бабуль? — спросила она, принимая чашку с ароматным настроем. Запах лесных ягод и трав тут же обволок ее, показалось даже на миг, что она в лето попала.

— Охранники Морозко, царя зимнего. Ездит он по нашим холмам-то в дивных своих санях изо льда, в шубе длиннополой соболиной да шапке меховой. Ищет Морозко невесту себе… — и тетка Марейка пристально на Снежанку поглядела, своего кота поглаживая, который уже успел забраться к ней на колени.

— Ищет невесту… — мурлыкнул кот.

А Снежанка едва чашку не выронила.

— Не пужайся больно, — скрипуче засмеялась старуха, пододвигая варенье поближе к внучке — все знали, что Снежанка очень ягоды любила.

— Я и не боюсь, — ответила она уверенно, на кота поглядывая, — просто не больно-то привыкла к говорящим животным.

А сама вдруг в один миг во все поверила — и в кота этого, и в волков снежных, что кружат бураном над горами уральскими, и в Морозко, и в сватовство его. Ведь были же вчера призраки! Ведь дали они ей подарки от жениха! Почему Снежанка вдруг в сказке да волшебстве зимнем засомневалась?.. И разве не за тем она шла к тетке, чтобы та подтвердила все эти чудеса? Разве не за тем, чтобы помогла разобраться в них?

— А в детстве ты этому не удивлялась, — загадочно сказала Марейка, а кот ее согласно мяукнул.

— Просто у меня слишком развито было воображение, — улыбнулась Снежанка, щедро намазывая белый хлеб вареньем. Слизнула каплю, что едва не упала на стол, а потом отпила чая, наслаждаясь его травяным привкусом. — Что, конечно, не отменяет того факта, что вижу я странные вещи… и вещи эти, судя по всему, видят меня.

— Небось, с подарёнками уже приходили…

После этих слов старуха еще тревожнее и тоскливее сделалась. И откуда-то вой донесся — кажется, со стороны леса, что раскинулся сразу за избой и тянулся в сторону Верхней Луки, деревни, откуда родом были все пять сестер Болышевых, младшей из которых и была Марейка.

Снежанка так и застыла со своим куском хлеба, до рта его не донеся, и фиолетовые капли черничного варенья все-таки расцвели на скатерти, словно васильки лесные.

— Я-то знаю, знаю, что тут, в Шубино, зима вытворяет, — снова раздался каркающий скрипучий смех Марейки, — ведь Морозко прежде и ко мне сватов засылал, да вот не сладилось у нас. Не была никогда я верной да правильной, завсегда озорная да шебутливая… отец меня ох и порол всякий раз, когда с новым парнем на сеновале ловил… Не сложилось, доча, так-то… Да и ждал он не меня, другую, я сразу как-то это почувствовала. А не любой я не хотела быть…

— Меня ждал? — вырвалось у Снежанки.

— Может, и тебя, кто ж знает? Больно опасно да страшно с зимним царем в гляделки да загадки играть. Погостила я денек в его тереме да и дала деру, только пятки сверкали… — и тетка Марейка вздохнула, а кот потянулся, потерся о руку хозяйкину, будто жалея ее.

— И что мне теперь делать? — растеряно спросила Снежанка.

— Ждать сватов. Как придут, так и наряд тот достанешь, что тебе передали, и вот еще… — старуха кота согнала и пошаркала к шкафу, какое-то время рылась там в тряпье, а Снежанка ее не отвлекала, а в окошко уставилась, на Шиханку глядючи.

Небо посерело, и казалось, что снова снегопад начнется. Мороз разрисовал стекло узорами, и в них виделась сказка дивная — терема высокие, кони длинногривые, стая волков у ельника… звери морды вскинули, за луной наблюдают, а она катится по холмам мячиком волшебным.

— Вот, гляди-ко, что для тебя берегла, бесприданница ты моя, — и тетка Марейка повернулась, держа в руках шкатулку из змеевика, украшенную янтарем да какими-то искристыми желтыми камушками, похожими на топазы.

Снжанка восхищенно охнула, к шкатулке этой прикоснувшись — таким теплом девушку окатило, что впору испугаться. Волшебная эта вещица, что ль? Даже на вид она была не такая, как среди сувениров продают — там явно крашеные камни, простые, или прессовка обычная. А здесь сияют так, что глаза режет, и тяжестью своей шкатулка давит к полу. Но приятная эта тяжесть.

— Это мне духи горные дали перед тем, как села я в сани Морозко, да сказали, чтоб не открывала до тех пор, пока под венец не пойду.

— А ты, бабуль, и открыла? — Снежанка осторожно погладила янтарную змейку, что ползла меж березок, сделанных из малахитового крошева.

Казалось, узор на крышке оживает, шевелится все, и деревья вон кронами качают, и змея голову приподняла. А на ней — корона золотистая.

— А я и открыла… любопытственно стало. На горе свое и прозрела в тот же миг. И увидела не терем, а елки обычные лесные, снегом покрытые, не перила резные из хрусталя, а сухие ветки валежника, не ступени ледовые — сугробы… Лес был страшенный, темный, волки выли, но не загрызли, пропустили домой… Долго мне идти тогда пришлось, страшу натерпелась на всю жизнь. Но наука была мне хорошая — с тех пор я к Той Стороне ни ногой, ни духом, ни единым помыслом! То, что гадала потом да будущее предсказывала… эти уменья мне в подарок Морозко оставил, так и сказал на прощание, что будет это моей радостью и наказанием одновременно — все знать да видеть заранее.