— Что? — Мариус даже забыл о глинтвейне, — как так?

А потом сообразил, что ниата Дампи изволила пошутить. В ее рысьих глазах прыгали смешинки.

— Не обижайтесь, — весело сказала она, — как еще вас разговорить? Такой серьезный мужчина, что даже и подойти страшно.

Они помолчали, глядя на веселящуюся детвору. Энола откусила от пирожка. Спросила:

— Часто сюда ходите?

— Сегодня первый раз. — Мариус примерялся к жареной колбасе, пока не остыла.

— А я уже третий день сюда прихожу, — откровенно призналась Энола, — я бы и Леону взяла, но ей без охраны никуда.

— Леону Дей Флодрет? — на всякий случай уточнил Мариус.

Энола кивнула. Потом сказала:

— Бабочка, которую сотворила невеста ваша, живет и здравствует. Леона радуется. Надеюсь, что эта… животинка ничего плохого не сделает, хоть и плотоядна.

— Все уже знают, что это Алайна бабочку сделала? — он, прихлебывая глинтвейн, смотрел на Энолу Дампи и все пытался понять, что ж ей нужно.

А, может быть, и ничего ей не было нужно. Просто это он такой бука, не привык, что к нему кто-то подошел просто поболтать.

— Никто не знает. — усмехнулась она, — кроме короля, девочки и меня. Да и то только потому, что…

— Потому что Леона сама об этом сказала, — закончил он, — извините, что задаю этот вопрос, но все же… Вы — ниата, благородного происхождения. Отчего же… его величество…

Она приподняла брови, все еще улыбаясь. Солнце отразилось в серо-зеленых чистых глазах, и Мариус прочел в них тоску.

— Отчего Его Величество не женится на мне? А вы прямолинейны, магистр.

— Простите, не следовало… — он потупился, — я лезу не в свое дело. Но вы… проводите время с принцессой, знаете о намерениях короля…

— Его величество не уверен в том, что заслуживает счастья, я бы так сказала, — весело ответила Энола, — в этом-то вся беда. Ну и еще… Понимаете, у нас все привыкли, что королева — это что-то такое безликое, приложение к королю. Королева, которая еще и глава гильдии артефакторов — вещь просто неслыханная. Невозможная. Вот вам еще одно препятствие.

— Бросить артефакторику? — предложил Мариус.

— Нет, — она мотнула головой, — здесь же какое дело, магистр Эльдор. Я много знаю и много умею. Если я все брошу только ради того, чтоб сидеть на троне рядом с Флодретом, что останется от меня? Пустышка. Тьфу — и нет. Да и ему быстро наскучит, если рядом будет сидеть пустоголовая кукла.

— Вряд ли вы превратитесь в пустоголовую куклу, — проворчал Мариус.

Ему нравилась открытость Энолы и то, как с ней было легко разговаривать.

— Спасибо, если вы в самом деле так думаете, — ответила она и погрустнела, — но большинство считает иначе. Знали б вы, чего мне стоило возглавить гильдию. Сколько я выслушала о том, что "баба не может быть артефактором", что мое дело — вытирать детям сопли и задницы, хотя я, впрочем, и не против…

Энола замолчала и принялась усиленно жевать пирожок, о чем-то сосредоточенно думая. А Мариус, жалея о том, что завел беседу в такое неудобное русло, решительно допил глинтвейн. Приятное тепло разливалось по телу, и контрастом пощипывало морозцем щеки. Чтоб нарушить неловкое молчание, он поинтересовался:

— Вы пойдете на бал?

— Конечно. Куда я денусь, — просто ответила она, — и вы приходите, обязательно. Приводите свою невесту, пусть девочка повеселится. Ей, поди, тоскливо дома сидеть…

— А что я могу поделать? Дела. На мне теперь Надзор.

— Чтоб женщина не скучала, сидя дома, обычно делают ей ребенка, — заметила Энола, — впрочем, этот способ хорош только в том случае, если ей больше нечем себя занять. Чем она интересуется, ваша невеста? Что умеет?

Мариус пожал плечами.

— Ребенок — это, конечно, хорошо и правильно. Да только его величество пока не дал разрешения на женитьбу…

— Он удручен тем, что Пелена больше не ограждает нас от крагхов, — быстро проговорила Энола, — поймите и вы его. И… не судите. Женитесь вы на вашей красавице. Главное, если она что умеет, не рубите ей крылья. А то знаю я вас, мужиков. Кухня, дети, храм. Все. И никому не приходит в голову, что у женщины могут быть и иные интересы.

— Она рисует, — Мариус поймал себя на том, что будто бы оправдывается. А он в самом деле даже не подумал о том, что Альке может быть интересно что-то, кроме обустройства их семейного гнезда.

— Хорошо рисует? — Энола смотрела на него с прищуром, и были хорошо видны тонкие морщинки, собравшиеся в уголках ее глаз. Энола Дампи давно перешагнула порог юности, но удивительно дело — это не делало ее менее интересной.

— Да… наверное, — неуверенно ответил Мариус.

И откусил колбаску с хлебом.

— Так давайте ей поручим рисовать портрет принцессы?

— Почему нет, — буркнул он.

А сам подумал — в самом деле, это ведь отвлечет Алечку от мыслей об Авельроне.

И почему он раньше об этом не подумал?