Ставшие ещё ярче после того, как край местного светила коснулся поверхности океана, лучи Фиссо теперь играют радужными переливами в плотной массе водяных брызг, и я жмурюсь, когда эти слепящие вспышки бьют по глазам, но не отворачиваюсь. Соскучилась безумно, к тому же скоро стемнеет. Это на Цессе с тем, чтобы выйти ночью и налюбоваться на звёздное небо, проблем нет, а тут…

— Хочешь вернуться?

Вопрос застаёт врасплох. Низкий голос звучит так, словно мужчина знает, о чём я думаю. Чувствую пальцы, которые медленно скользят по голому кусочку кожи на моей руке. От запястья до локтя, к плечу, забираясь под ткань туники и выскальзывая обратно.

Приоткрываю один глаз, поворачивая голову, чтобы убедиться, что у меня не галлюцинации и это действительно Харт решил вот таким своеобразным способом отвлечь меня от грустных мыслей.

— На Цесс к Монту? — фыркаю негромко, чтобы не привлекать к нам чужого внимания, и убираю вызывающую столь явный интерес конечность. — Я похожа на дораду?

— Ты похожа на строптивую хинари, — полулежащий рядом мужчина подпирает голову согнутой рукой, чтобы удобнее было со мной разговаривать. На губах улыбка, взгляд внимательный, кресло успел развернуть, я даже не заметила, как он это сделал. Любопытно.

— И что? — скептически смотрю на субъекта, как-то подозрительно резко перешедшего от нейтральных, чисто профессиональных отношений на сугубо личные. Почему «подозрительно»? Хотя бы потому, что все три месяца с того памятного момента, как меня облапал в своей комнате, ликвидатор даже мелких поползновений в мою сторону не делал. На тренировках — корректный, в быту — предупредительный, на работе — заботливый. Не более! А тут что на него нашло?

— Лила, послушай, — Денаж пододвигается ещё ближе, вновь переходя к телесному контакту. На этот раз предметом его интереса становится моё плечо, которое он осторожно принимается массировать. — Я не хочу на тебя давить и вообще понимаю, как тебе трудно, но мне нужна определённость.

— В чём? — вопрос всё-таки задаю, хотя уже начинаю догадываться о сути разговора.

— Знаешь, я ведь тогда тебе так и не ответил, когда ты спросила о моей первой приманке, — продолжаются размеренные движения сильных пальцев. — Её звали Мада, и она была моей фавориткой. Стала ей задолго до того, как согласилась полететь на Зогг, — звучит неожиданное признание. — И я до сих пор не могу простить себе того, что уговорил её это сделать. Ты была права, — до меня доносится краткий вздох, — это я виноват в том, что Мада погибла. Понадеялся на свою реакцию и просчитался. Больше подобных ошибок я не допущу. Можешь быть уверена, с тобой ничего плохого не произойдёт!

Не выдерживаю, приподнимаясь и присаживаясь так, чтобы его видеть. Помедлив, Харт всё же убирает руку, потому что теперь тянуться вверх ему неудобно, и тоже поднимается.

— Спасибо, конечно, — на всякий случай решаю поблагодарить. — Только я не понимаю, зачем ты мне это говоришь, — плавно перехожу к проблеме. — Вроде как я по поводу опасности не психую, истерик не закатываю и в твоей профессиональной компетенции не сомневаюсь.

— Я хочу, чтобы мы стали друг другу ближе, Лила, — проникновенно выдыхает брюнет. — Хочу, чтобы ты начала мне доверять больше, чем делаешь сейчас…

— Ты хочешь, чтобы я тебе заменила Маду? — бесцеремонно прерываю поток душещипательных откровений. Да, согласна, тактичностью мой вопрос не отличается, но эмоции, копившиеся всё это время в душе, сказались на моей деликатности не самым лучшим образом.

— С чего ты решила? — морщится Харт. — Разве я давал тебе повод так думать?

— Не давал, — соглашаюсь, устраиваясь удобнее и поджимая ноги под себя, благо брюки позволяют мне это сделать. — Но это не означает того, что планы у тебя иные. Так что там за определённость, которая тебе нужна? — невинно интересуюсь.

— Я хочу знать, сколько у меня шансов быть с тобой в близких отношениях, — наконец, получаю честный ответ. Перестав ходить вокруг да около, цессянин стал куда серьёзнее, сосредоточеннее, взгляд — жёстче, поза — напряжённее. Он таким на работе бывает, когда готовится к охоте.

Честно? Я даже жалею о том, что спровоцировала его изменить линию поведения. Оставила бы игривый тон, можно было бы потом всё перевести в шутку. А теперь уже не получится. И вообще спокойным, мягким и обходительным Денаж мне нравится куда больше. В том смысле, что неприятностей от него тогда меньше. Как бы теперь половчей выкрутиться?

Бросаю взгляд на наших спутников, которые увлечены игрой настолько, что ничего вокруг не замечают. А это значит, и надеяться на то, что Айна или Эфос невольно нарушат наше уединение, бессмысленно. Придётся рассчитывать на себя.

— Любовницей не буду, — категорично отрезаю и иду в наступление: — Надеюсь, это не станет поводом, чтобы скормить меня спуктуму?

— Лила! — гневно восклицает Харт, подпрыгивая от возмущения. — Ты хоть думай, о чём говоришь! Я похож на того, кто добивается своего шантажом? И мстит за отказ?