— Я не возьму. — Дексен вспомнил, что уже дня три как не просматривал уведомления — мало ли откуда ему приходят деньги.

— Возьмёшь. Андрей, отпусти меня, пожалуйста и… и прости. — После этого послышались короткие гудки.

«Чёрта с два!» — разумеется, ни прощать, ни отпускать её никто не собирался.

Разговор со всей ясностью показал, что Тэсс действительно повела какую-то свою, отдельную игру, да ещё и использовала в ней «этого гондона». Андрею немного полегчало — девушка его любит, и это даже не обсуждается — но тут же он разозлился ещё сильнее.

«Если любит, то какого хера так со мной играет! Дура! Другого способа найти не могла? Я же тоже люблю её!» — Из его раздутых ноздрей с шумом вырвалась порция воздуха.

— У, дьявол! — рубанул повреждённой рукой по поручню, протянутому вдоль стеклянной стены, и с досадой отдёрнул. На платке поверх запёкшегося, проступило свежее пятно крови. — Блять! — с раздражением опустил её подальше с глаз.

«Упрямая, неужели так трудно было послушаться! — его буквально разметало по кабинету. Хотелось вырваться из замкнутого пространства и деть себя уже хоть куда-нибудь. — Почему не пришла ко мне, почему? — и тут же стукнул себя по лбу здоровой ладонью. — Чёрт. Я же облажался».

Это осознание немного отрезвило. Мистер Дексен сник и медленно, тяжело шаркая подошвами как девяностолетний старик, зашел за свой рабочий стол, и устало и грузно опустился в «Моби Дик».

— Это жестоко, Льдинка, — мотая головой, он уронил её на руки и обхватил ладонями. Его довольно длинные волосы чуба свисли и заскользили по документам на столе. — Очень жестоко, — одними губами прошептал мужчина.

В самых лучших традициях самых худших триллеров он тут же представил себе некую ферму в Мэн и то, как Констанция теперь ходит там по двору, что-то делает вместе с её «бывшим». Это доканывало. Но только Андрей попробовал продвинуться дальше и переключиться на то, как они… в общем, воображение сразу же забуксовало, а потом и вовсе отключилось. Словно вырубилось. Не мог он представить, что его Льдинка, та самая, которая наполняла буквально под потолок ему квартиру счастьем от того, что он с ней вытворял, которая отпускала себя, отдаваясь ему, как он мог только мечтать, которая прибежала ночью в усадьбу и нырнула в его постель, прикасаясь к нему и целуя так, что он потерялся где потерялся между мирами, теперь допустила к себе этого «камбоджийского ослика». Не мог он в ней ошибиться.

Да, чувства мешают ему реально оценивать эту девушку, но не в корне и не до такой степени. Дексен вообще не любил напяливать свои иллюзии на весь окружающий мир — и один чёрт, что мир визжит и вырывается — но и поверить в то, что Льдинка воспылала чем-то там к этому «шнуру ушастому», тоже не в силах. Иначе ему только и остаётся поехать и уделать к чертовой матери учителя биологии, либо «понизив» до вегетативного состояния, либо «повысив» до «должности» евнуха.

Конечно, добросовестно и до конца выслушав все «прости», «пойми» и «отпусти» Констанции, Андрей мог гаркнуть, стукнуть кулаком по столу, надавить брутальностью, рубануть напрямую и потребовать, чтобы призналась, какую ещё «херню задумала», но, во-первых, его волновал по большей части сам факт, в подробности вдаваться он не видел смысла.

«Она, скорей всего, не выдержала и запаниковала. Под руку подвернулся этот гондон, и она сдалась. — Практически решив уравнение и вычислив «переменные», Андрей вернулся к «постоянным»: — Нужно, чтобы вернулась ко мне и продолжила с того, на чём остановилась. Даже если у неё вернулась там… любовь до гроба к мудаку. — Он пожевал губы. — Придётся этот «гроб» мудиле организовать. Придвинуть, так сказать, неизбежность по шкале времени". — У него действительно очень сильно чесались кулаки, и то, что он когда-нибудь сотрёт их в кровь о рожу учителя физкультуры, мужчина уже практически не сомневался.

Впрочем, эта «гнилостная морда» пострадает при всех возможных раскладах и направлениях развития ситуации.

«Тут — без вариантов». — Заходили желваки на красивом мужском лице.

А во-вторых, он побаивался откровений Констанции. Она далеко не дура и если что-то задумала, то, скорее, в этом есть рациональное зерно. В таком случае Андрею придётся признать, что этот «мудило» (да и любой другой кроме него самого) может являться частью чего-то созидательного, а это было выше его сил.

И вроде бы он почти успокоился, но как только вспоминал, что она там, с этим…

Картинка уже успела измучить.

«А-а-а ну и чёрт с ней! — скомкал в руке пачку стикеров. — Сама виновата! Опуститься до такого… Какой хер разницы: из-за чего она там его выбрала. Выбрала — пусть живёт».

Он бросил дела в офисе, буркнул Фелисити пару неразборчивых фраз и отправился домой. Управляя машиной практически на автопилоте, Дексен останавливался на бесконечных светофорах Манхэттена, скользил взглядом по привычным картинкам бурлящего мегаполиса, слушал его звуки в открытое окошко машины и обдумывал сложившуюся ситуацию в целом. Мозг переключился на то, с чего, собственно, всё началось.

Только лишь перед глазами встала стена с прикреплённой к ней тростью (хоть он и перепрятал её в комнате Джокасты), логика пошла размашистым пунктиром, как следы на песке стреноженной лошади. Он вдруг почувствовал, что ему нет никакого дела до деревяшки. Дексен ехал, силился что-то найти в себе к символу власти их клана, но внутри гудела тишиной пустота.

Да, когда-то реликвия грела нутро, но сейчас греть нечего — душу из него вынули, а сердце далеко, там, в Мэн, в прохладных женских ладошках.