Шрифт:
Кларк сказал:
– Если этот жирдяй туда заходил, то впечатлений хапнул на всю жизнь…
Миссис Сигсби, не ответив, открыла дверь и окинула взглядом совершенно пустую комнату – голый матрас на кровати, никаких постеров или картин на стенах. Словом, обыкновенная комната, каких в общежитии в последнее десятилетие (когда постоянный приток новых подопечных с высоким НФМ сошел практически на нет) стало множество. На этот счет у доктора Хендрикса имелась своя гипотеза – мол, высокий НФМ постепенно превращается в рудимент, выпадает из нашего генома как ненужный признак вроде острого слуха и зрения. То же самое произошло, например, с умением шевелить ушами. По крайней мере, так утверждал Донки-Конг, а шутил он или нет – попробуй разбери.
Она вопросительно посмотрела на Фреда.
– Загляните в ванную… – пробормотал тот. – Я дверь прикрыл на всякий случай.
Миссис Сигсби открыла дверь в ванную и окаменела. Она всякое повидала за те годы, что возглавляла Институт – самоубийство одного подопечного, например, и попытки самоубийства еще двоих, – но чтобы с жизнью покончил сотрудник?! Нет, это было что-то новенькое.
Экономка – судя по коричневой форме – повесилась на торчавшей из стены душевой лейке. Будь она покрупнее (как Уиппл, например, которого миссис Сигсби только что прогнала), душ обломился бы под тяжестью тела. Лицо покойницы почернело и распухло, а язык торчал изо рта, как будто самоубийца решила напоследок подразнить начальство. На кафельной стене миссис Сигсби прочла кое-как нацарапанное предсмертное послание.
– Это Морин, – тихо произнес Фред. Он достал из кармана стопку бумажных платков и вытер ими губы. – Морин Алворсон. Она…
Миссис Сигсби вырвалась из ледяного плена потрясения и бросила взгляд через плечо. Дверь в коридор по-прежнему была открыта.
– Закрой.
– Она…
– Закрой дверь, я сказала!
Уборщик повиновался. Миссис Сигсби пощупала правый карман пиджака. Пусто. Черт, выругалась она про себя. Черт, черт, черт! Забыла взять с собой рацию, растяпа! С другой стороны, она ведь не знала, что тут такое…
– Сходи в мой кабинет, попроси у Розалинды рацию и немедленно принеси ее сюда.
– Вы…
– Молчать! – Губы миссис Сигсби вытянулись в тонкую нить, а глаза так зловеще таращились на худом лице, что Фред невольно попятился. Да она сошла с ума! – Быстро, быстро за рацией, и никому ни слова о том, что здесь произошло!
– Конечно, конечно.
Он ушел и прикрыл за собой дверь. Миссис Сигсби села на голый матрас и посмотрела на женщину, висевшую на душевой лейке. А потом – на послание, намалеванное на стене губной помадой. Открытый футлярчик валялся возле унитаза.
АД ЖДЕТ. Я ВАС ТУТ ВСТРЕЧУ.
Стэкхаус был в городке. Судя по осипшему голосу в трубке, вчера он неплохо покутил в «Аутло кантри» (туда он тоже наверняка ходил в коричневом костюме), но спрашивать миссис Сигсби не стала, просто велела ему немедленно явиться в Западное крыло. Он сам поймет, в какую комнату – у входа будет стоять уборщик.
Хендрикс и Эванс были на уровне С и ставили опыты над детьми. Миссис Сигсби приказала им бросить все дела и развести детей по комнатам – их обоих срочно ждут в Западном крыле. Хендрикс, который даже в лучшие дни умел вывести ее из себя, пожелал знать, в чем дело. Миссис Сигсби велела ему заткнуться и немедленно прийти.
Первым прибыл Стэкхаус. Сразу за ним – врачи.
– Джим, – распорядился Стэкхаус, оценив ситуацию, – подхвати-ка ее. Надо ослабить давление на веревку.
Эванс обхватил Морин за талию – в какой-то момент это выглядело так, будто они танцуют, – и приподнял. Стэкхаус начал развязывать узел у покойницы под подбородком.
– Поторопитесь! – прокряхтел Эванс. – Она в штаны наложила.
– Уверен, вы и не такое нюхали на своем веку, – ответил Стэкхаус. – Сейчас… уже почти… Вот так!
Он снял петлю с головы покойницы (выругавшись себе под нос, когда ее рука по-дружески хлопнула его по затылку), вынес труп из ванной и положил на матрас. Петля оставила на шее экономки черно-фиолетовый след. Все четверо молча уставились на Морин. Тревор Стэкхаус был высокий, шесть футов три дюйма, а Хендрикс – еще на четыре дюйма выше. Стоявшая между ними миссис Сигсби казалась совсем малюткой.
Стэкхаус посмотрел на нее и приподнял брови. Она молчала.
На столике рядом с кроватью они увидели коричневый пузырек. Доктор Хендрикс взял его и потряс.
– Окси. Сорок миллиграммов. Не самая убойная доза, но все же высокая. Рецепт выписан на девяносто таблеток, а в пузырьке осталось четыре. Полагаю, вскрытие мы проводить не будем…
Правильно полагаешь, подумал Стэкхаус.
– …оно показало бы, что она выпила все восемьдесят шесть, прежде чем нацепить петлю себе на шею.
– Такая доза в любом случае ее убила бы, – добавил Эванс. – Эта женщина весит не больше ста фунтов, и совершенно ясно, что страдала она не только ишиасом. В общем, ей недолго оставалось…