– У вас четверть часа.

Почти не слушая его, я шагнула вперед, заходя в достаточно неприглядную каморку. Серые стены, каменный пол, убогая мебель. Рой стоял у окна. При звуке открывающейся двери, он повернулся, его глаза распахнулись, затем моментально сузились:

– Я же сказал тебе уехать! – прошипел он. Я улыбнулась, хотя улыбка вышла невеселой:

– Спасибо за прекрасный стих. Скажи, а ты и вправду думал, что я послушаюсь?

Я села на единственный стул, стоящий у небольшого стола в центре комнаты. Рой окинул меня убийственным взглядом:

– Я надеялся, что ты покажешь его Козимо, - он нахмурился, заметив мое секундное колебание, - Что случилось?

– Козимо ранен, - призналась я, - Его жизнь вне опасности, но…

Рой выругался и ударил кулаком по стене:

– Я же сказал ему… как это произошло?

– Юлиус. Он собирался завершить начатое и убить Джерардо. Рой, это еще не все…

Он оперся плечом на стену и скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что слушает меня очень внимательно.

– Юлиус сказал, что это ты его подослал, - я постаралась сказать это спокойно, но не смогла. Голос надломился и прозвучал жалко. Понимая, что выдала себя, и скрывать больше нечего, закрыла лицо руками.

– Лиза!
– он подошел и обнял меня, с силой вжимая в себя, словно это могло его спасти. Я подняла голову, встречаясь взглядом с такими родными серыми глазами:

– Рой… - слезы все-таки хлынули рекой.

– Ш-ш, - прошептал он, бережно поглаживая меня по голове, - Ну что ты, не стоит…

– Они… они наверняка уже все решили… этот Конклав… - всхлипывала я, зачем-то хватаясь за ворот его рубашки, словно это могло помочь, - Горгонзо, это он стоит за всем… Он был в Риччионе…

– Заседания еще не было, а там мы обязательно что-нибудь придумаем, - он улыбнулся, получилось грустно. Мы оба понимали, что он говорит глупости, но сейчас желали верить в них. Я чуть отстранилась от него:

– Рой, я…

Он поцеловал меня. Поцеловал так страстно, словно пытался выжечь клеймо на моих губах, затем отстранился и заговорил с той убежденностью, которую сам не испытывал:

– Лиза, послушай меня, ты должна уехать. Я обязательно выкручусь, даю тебе слово. Я придумаю что-нибудь, в конце концов, пойду на сделку… но ты должна сберечь себя… и нашего ребенка. Прошу тебя!

Он смотрел на меня с мольбой, и я сдалась:

– Хорошо, но я хочу присутствовать на предварительном заседании. Потом я отправлюсь в Междумирье и буду ждать тебя там…

Он покачал головой и усмехнулся:

– Вот что ты за женщина? Упрямая, своевольная… - он еще раз поцеловал меня, на этот раз более нежно, прислушался к шагам за дверью, - Все, тебе пора! Иди.

Я послушно кивнула. Стражник зашел в камеру, вид у него был виноватый:

– Прошу прощения, мэссэр, время.

– Я понимаю, Марко, спасибо! – Рой кивнул и разжал руки, отпуская меня, - Иди.

– Рой…

– Лиза, иди! – он вновь отошел к окну. Все, как в первый раз, только теперь не было ни колокольного звона, ни шкафа со змеей, кусающей себе хвост.

Я вышла. На лестнице почему-то было очень холодно и сыро. Я невольно обхватила себя руками. Слезы все еще застилали глаза, и я не видела, куда я иду. Я споткнулась. Стражник успел удержать меня:

– Осторожно, мадонна, тут немудрено и упасть! – он протянул мне руку.

Не в силах говорить, я лишь с благодарностью кивнула и оперлась на нее. Боно ждал нас на площади. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что происходит. Он подбежал ко мне, сунул несколько монет в руку стражнику и повел меня обратно, к постоялому двору. Сев на лошадей, мы отправились на виллу.

Дом встретил нас гробовой тишиной. Не было ни перешептываний слуг, ни веселого смеха. Я прошлась по комнатам первого этажа - никого.

– Мадонна? – Далия спускалась по лестнице, в пустом доме шаги отзывались гулким эхом. К моему удивлению, при виде Боно она лишь кивнула ему, с тревогой всматриваясь в его лицо. Он, думая, что я не замечу, покачал головой.

– Далия, что случилось? Где слуги?

– Они разбежались, опасаясь гнева пастырей.

– Трусы, - прошипела я, - Подлые трусы!

Боно промолчал, отведя глаза.

– У них семьи, мадонна, - вступилась Далия, - никому не хочется оставить их без кормильца, а пастыри, как вы знаете, скоры на расправу.

Я вздохнула, признавая правоту её слов, провела рукой по лбу:

– Мне надо повидать Козимо. Он очнулся?

– Да. Ваша подруга с ним.

– Хорошо, а Гаудани?

– Ушел в казармы, усмирять самые горячие головы, – те возмущены и готовы ворваться в город, чтобы освободить мэссэра графа.

– Ну хоть что-то, - выдохнула я, поднимаясь по ступенькам. После показаний Юлиуса Гончие псы ушли, оставив во всех комнатах погром. Мебель была перевернута, портьеры и гобелены содраны, повсюду валялась сломанная мебель. Стараясь просто не замечать этого, я прошла сквозь комнаты, на секунду задумалась, не повидаться ли с графиней, но поняла, что мне не хватит сейчас сил ободрить ее, и направилась в спальню принца.