— И?

— И ничего, — он отложил столовые приборы. — После передачи печатей мы пристально наблюдали за Ильсин.

— Ради этого надели на нее ограничивающие магию браслеты? Есть отпечаток, в газете.

— Мы некоторое время этим даже гордились, — хмыкнул Линед. — Нет, это была точная копия анти-магических браслетов. По отпечатку ты никак не определишь, настоящие ли они или нет. А учитывая, что на окна моей второй жены были экстренно установлены нарочито грубые, издалека заметные решетки… Мы ждали, что к ней придут. Будут утешать и плавно подталкивать к свержению короля.

Я отломила себе кусочек пряной лепешки и макнула ее в нежно-розовый соус. Вкуснота. И мысли в кучку помогает собрать.

— Ильсин знала об этом?

— Конечно, такие вещи втихую не делаются. Но никто не пришел и мы сняли решетки и антипортальные щиты.

— А браслеты? — я нервно потерла запястье, которое почему-то заныло.

— Они были надеты только на время отпечатывания. У Ильсин был какой-то травмирующий случай и она ничего не носила на запястьях. Все пошло прахом.

Мы оба замолчали. Лин превратил еду на своей тарелке в кашу и щедро залил это бордовым соусом. Я уже знала, что эта красивая и густая штука нереально острая. Хм, он не думает о том, что мы будем целоваться сегодня?

— А что за артефакты ты собирал? Для зачатия Далейры? — спросила я. — Может их могли испортить? Просто про них в каждом издании написано и мне стало интересно. У нас на земле тоже много всяких поверий, то мужчине на любовное орудие заговоренную веревочку повяжут, то женщине под попу что-нибудь уложат. А то и все вместе.

Лин рассмеялся:

— А вот это то, чем я и все мои предки гордимся до сих пор. Когда королева беременеет, эмиссары короля начинают скупать всякую ерунду за баснословные деньги. Мол, Мать Магия повелела это все собрать и любовное ложе окружить.

Я поперхнулась смешком. А они серьезно подошли к сокрытию своих тайн. С выдумкой и огоньком.

— Что будет дальше? — спросила я вдруг.

— Что? Мы найдем очередного фанатика и перемещения по дорцу вновь будут открыты для тебя. После этого я покажу тебе свой подарок, который ты и хотела. А потом покажу самые красивые места Траарна. Я написал отцу с матерью, попросил у них разрешения провести пару дней на эльфийском летающем острове.

У меня не было слов. Да и откуда им взяться? Самые красивые места, путешествия — я всю жизнь мечтала быть свободной и путешествовать. Но, увы, финансы не позволяли. А женой большого босса я пробыла слишком недолго, только и успела две недели в Израиле провести.

— Я ценю это, — выдавила наконец я. — Но говорила о другом. Что будет дальше с Траарном? Вы так и продолжите держать границу и ждать, пока очередной заговор фанатиков удастся?

— Нет, — улыбнулся Линед, — мы уже почти дождались естественных изменений. Единобожцы почти утратили своих паладинов. Они так старательно вырезали носителей нестабильного дара, что в итоге в этом преуспели. Не рождаются у них больше стихийные маги.

— Я не понимаю.

— Универсальный дар вырождается, если в колдовской род нет вливаний стихийной магии. А без магии фанатикам не пройти барьер и не удержать власть. Уже сейчас им приходится смягчать собственные законы, облегчать жизнь простым людям. Сын Ардина, скорее всего, застанет только рассказы о прошлом, а его внук… Кто знает. Может его внук ослабит Завесу. Ничто не вечно, любимая. У всего есть начало, середина и конец. Расцвет религии Единого Бога пришелся на второго Рубежника и продолжался он почти десять поколений королей. Завесу атаковали сотни смертников, десятки пробирались в Траарн и убивали простых жителей. Они даже умудрялись похищать женщин-универсалов. Отсюда и запрет на учебу — из Академии девушку похитть проще, чем из отчего дома. А замужними они и вовсе брезговали, боялись, что родиться стихийник.

— Запрет? Но Ильсин ведь училась, — удивилась я. — Она стала картрис и, если я правильно помню, то женщин картрис есть целых семь.

— Прости, я говорил так, будто ты все знаешь, — он чуть смущенно улыбнулся, — послабления дали совсем недавно. Лет двадцать назад первая девушка-универсал поступила в Траарнскую Академию Магии. Ей было тяжело, но она стала той самой первой ласточкой, за которой рискнули последовать остальные.

Я поежилась, представив, каково было той девушке. В исконно мужской вотчине — она должна была быть лучше, быстрее и сильнее. И все равно вряд ли ей удалось найти там друзей.

— Она должна была быть очень сильной.

— Почему была? Она и сейчас есть, вторая глава совета — случись что со мной, Вирея станет Главой Совета и будет помогать наследнику.

— Вирея?

— Вирея Безымянная, — он широко улыбнулся, — когда она поступила на факультет универсальной магии ее семья отреклась от нее. А когда она закончила и была призвана ко двору, они попытались вернуть девочку в семью. Но за пять лет беспрерывного прессинга Вирея отрастила клыки и когти и предпочла остаться Безымянной. Ее дети унаследовали ее фамилию.

— А муж?

— Она отказалась выходить замуж. Ее долго цитировали: «За свою свободу я пожертвовала всем и не могу просто взять и вручить ее мужчине. Даже любимому». Это был самый скандальный скандал. Я бы даже сказал скандалище. Сейчас все пристально наблюдают за ее дочерью, всем интересно, пойдет ли девочка по стопам матери или предпочтет традиционный способ создания семья.

— Бедная девочка, — посочувствовала я.

— Там тот еще гриф седельный, — хмыкнул король. — Я могу воспользоваться твоей ванной? Заодно и восстановим, что и как ты смешала.