Необжитые пространства. Том 1. Проселки
вернуться

Ростокин Виктор
Шрифт:

Рождество

Морозец крещенский – румянец ядреный,Взбодрился и ожил российский народ!И с зорьки разливистой громко, задорноКолокол праздничный вещий поет.Какие сегодня счастливые лица,И радости брызги у всех-то в глазах.По-свойски глядят непугливые птицы,Рассевшись на убранных снегом ветвях.О, День Милосердия и Благоденствия,Tакой он един Богом явлен в году.И льдинкой синица под солнышком тенькаетВ сугробах увязнувшем белом саду.И всюду следы на студеной пороше,Дорожки и стежки. Но только однаРождение Миру Иисуса пророчила,И ей безгранична на свете цена.Идут и идут по ней кроткие людиВо храм поклониться святым небесам,И с чистой слезою приветствуют: «Любим».«И вас я люблю!» — их приветствует Сам!

«Промчалась легковушка…»

Промчалась легковушкаВ соседнее селоСо гробом на макушке…Кому-то повезло?Хороший гроб, сосновый,Пропитанный смолой.Не подыщу я слово…Покойник молодой!В минуту же такую(Коли на то пошло!)Вон бабушки толкуют:«Как помер хорошо!»

«Сперва, когда еще темно…»

Сперва, когда еще темно,Две мне знакомые собачкиПомойку проверяют – на землеКусочки хлеба подбирают, костиКуриные, что из ведра упали.Потом они, не утоливши голод,Принюхиваются, мордочки задрав.В контейнере «нащупали» чего-тоВкуснее. Может, колбасы кавалокЗаплесневелый. Но проблема в том…О, как потешно бегали, кружили,Вдыбки вставала, лапками скреблиПо ржавой жести. Не достать до края,Тем паче не запрыгнуть. Без обидыОдновременно отвалили прочь,В соседний двор — и там помойка есть.И тетка, не успев опохмелиться,Зевая, по-животному ревнув,Огрызок обронила на дорожке.

«Деревня – Старая Арба…»

Деревня – Старая Арба —Скрипела, ехала и стала.Не в пользу ей пошла «борьба»,К которой звали Ленин – Сталин.Не зрила ноченьки и дня,Хваталася за то, за это.Но зачерствела у плетняКраса-береза без привета.И пахаря зря поджидалВ ополье грач — сопутник вечный.Бурьян за лето вырасталНа непаши в рост человечий.С березой сгинули во тьмуМолитвотворцы нив, околицЕсенин, Клюев… Их умуНет места под российским солнцем?Как смели плакаться, радетьИ величать дворов унынье,Того, что д'oлжно умеретьНазавтра, ну а лучше ныне.Деревни нет той… никакой,Плетень последний наземь рухнул.Грач долбит клювом ком сухой,Как почерневшую краюху.

Половодье на кладбище

Если б видели вы, как кричали кресты,Руки к небу вздымали из глуби,И захлебывались с ними сирени кусты —Перекошены ниточки-губы.Обелиски ныряли – вон так с образком,Там вон со звездою железной.И окрест нарастающе властвовал гром —Несравним со стихией небесной.Наваждение? Кара? За сонмы грехов?Не придумать суровее вживе! Где могилы недавно погибших сынов На чужой и неведомой ниве? Где могилы отцов, матерей, стариков И детей – от болезней скончались? Лишь воды разрушительный яростный рев! Это бедствие – только начало? Этот зреющей скорой трагедии рок Черной мрежью задушит селенья, И поля, и дороги… заветный лужок, Где я первое стихотворенье Сочинил под диктовку мне родственных пчел, Они тоже творцы «сладких строчек». Я и впредь никуда не сбежал, не ушел, Здесь взращал я словесный «росточек».И взрастил. На Руси я приметный поэтИ прозаик отборного ряда.Посылал я народу врачующий светИ земную от Бога отраду.Но поганая сила давила на жизнь,Отравляла… И Русь покачнулась.Суматоха в стране. Хоть ты как ни крепись,А зеница-судьба отвернулась.Мутный, грозный поток наседает, как смерч,Ломит все на пути оголтело.Стонет кладбище. Даже сегодня и смертьСтала вроде бы как не у дела.Океан разольется деяний крутых,Будут плавать бумажки повсюду,Сам Линкольн и весь Кремль на них…И проявится профиль Иуды!

«Хоронили отца администратора…»

Хоронили отца администратора,А кто он был? Прославленный генерал?Простой обыватель? Механизатор?Почему у станичников такое внимание снискал?Народу столько, что даже при социализмеНе выходило на шествие 7 Ноября.Я спросил у человека, стоявшего поблизости,Он сказал: «А что тут лукавить зря!Картина банальная, хоть и странная —Сын не абы кто, а хозяин района всего,Только подчиненных – считать устанешь,Не придешь – «самодержца самого»Оскорбишь, огорчишь… Разве можно!Разве мягкий стул надоел и пресытился куском!Прочим поглазеть – концерта дороже,Дабы всласть посумерничать потом.Кто как поймет, воспримет похороны —Праздник придуманный или естество.Видишь, венки, букеты от дома до дома,А машин, автобусов уж точно за сто.Я так понимаю, подобного народаНигде не сыскать. Возможно, на планете другой.Он совершенно отлучен от Бога, от Природы,Словно искусственно сделан чьей-то неверной рукой.На лицах нет живых выражений,А в середку тела вмонтирован механизм,Накрутил пружину, и людишки без мученийВсей массой идут назад в социализм.А каково твое мнение, созерцая все это?Не заблуждаюсь ли я, обидой тайной в поводу?»Но тут ударил оркестр, и поднялся ветер,И все заплакали, как в аду.И только сын, администратор важный,Окидывал взором орлиным, чтоб кого уличитьВ неверности ему и отступничестве блажном.А отец ни при чем тут – его бы похоронить…

Я – сосед их и родич

Не люблю половинкиОт эпохи, довески.Я живу по старинке,По-деревенски.Все складней убеждаюсь:Не свильну я с дорожки.На заре пробуждаюсь,Выглядаю в окошко,Улыбаюсь довольно —Мир не сдвинулся с места,Как же лепно, привольно,Зачинать в пору песню!Я мурлычу: «Ро-с-с-ия!Не ковыль – рожь в степу!»И стекают росинкиПо живому стеклу.Это только запевка,А заначку не тронь!Будет ладная девкаДа хмельная гармонь!Не брешите, иуды,Не толчитесь в Кремле!Русь моя не убудетНа исконной земле.И покуда не поздно,Лишь в наметках «черта»,Стадно или порозньУбирайтесь к чертям,Прихвативши портфели,Муляжи, чертежи,Вдосталь пили и ели,Да разврат, кутежи!Мы тут сами с усами!Нам на Запад плевать.Печь истопим дровами,Будем двор подметать.И буренку подоим,Курам ржи зададим.У крыльца рукомойник,А в забазии дым.Ух, с кострища галушки —Объедение, сласть!Tут хозяйка-старушкаЦеликом держит власть.Под березой столешница,Чашек полных – ряды.И хлебают, не мешкая,Пот… почесть – с борозды!Не семейка, а общество:Скотовод, хлебороб,По хозяйству кто топчется,Кто морщинит свой лобЗа учебником… Пушкиным…Между делом косясь,Где турник. И опушка.И проточная ясь.Их стихия извечная —Околотки, межи.И глаза человечьиПервозданной души.Я сосед их. И родич.Ем галушки в кругу.Говорим о погоде,Что трава на лугуУж созрела. Пора быКосы нам отбивать.И налаживать арбыДа коней запрягать.«Завтра я спозаранкуРазбужу, подниму.И с иряном я банкуВ передок подоткну,Провожу вас с молитвой,Брошу вслед василек.Месяц ноне умытый —Будет ясный денек».И хозяйка присела,Словно стала мала.И остатки доелаИз пустого котла.

Перед весной

Дедушка вышел дровец нарубить,Залюбовался восходом.Он не успел это все полюбить,Жизнь отмерял год за годом.В черной работе колхозных полей,Что заработал – при нем же:Грыжа да этот, что нету вредней,Сядешь, а он: нет… неможно!Может, с десяток (он их не считал),Есть «посурьезней», есть «слабше».Бабка ругает: «Совсем оплошал!»И нахлобучила шапкуВ летний денек старику-дураку,Мягко, жалея, толкает.«Клецок сварить?» – «Крохи нет табаку».Все-то они понимают.Слов мудреватых, словно вода,Брызнул, а глядь – испарилось!Столько сказали за век, что беда!Нынче молчанье как милость.Дедушка куцо под носом утер,Так-таки печка заждалась!Эхма, сегодня тяжелый топорИ неподатливей малость.Ветка сухая со старой вербы,Видно, с макушки сверзилась.«Че же квелить? Слава богу живем, —Дедушка вмиг догадался:И не изба у нас – сказочный дом!»Правда, один он осталсяВ хуторе. Мысли его перебилСкворушка – грянул он песней,Было в ней много задора и сил,Мир стал чудесен и весел.Дед по-простецки ушанки крылоПоднял, вольготней чтоб слышатьДобрую весть – уже близко тепло,Но дрова не бывают лишними.

«Не сосчитать вовеки перепутий…»

Не сосчитать вовеки перепутий,Углов и тупиков. Темным-темно.И разобраться в заморочках сутиНе всем живущим на земле дано.Гадаю я, соображаю тупоО том, что есть. И нет чего. И нетВсего того, что мимолетно, хрупко,А втуне этим значим белый свет.Уперся лбом о выступ, о корягу,Топчусь в вонючем жидком киселе.И со стихами комкаю бумагу —Чтобы душа моя осталась бы целей.Я возвращаюсь. Те же преткновенья,И в те же раны та же боль вошлаСквозная. Где же кровь? СвеченьеЕе? Она была иль не была?Хотя бы капля – слабый признак плоти.Далекий ропот галочьих орав.Никто меня уж не окликнет: кто ты?И в чем виновен ты? И в чем ты прав?