— Здравствуйте, — мурлычет она. — Вам назначено?

— Добрый день. К Сергею Николаевичу по поводу проекта.

Она, больше ничего не спрашивая, по-видимому, смущаясь моего бандитского вида, звонит Ивашкину и просит меня пройти в его кабинет.

Первое, что вижу, открывая дверь, — удивленно распахнутые глаза Лизы. Ивашкин сидит в кресле и что-то показывает ей на мониторе компьютера, она рядом на стуле. Сейчас она совсем другая: волосы подняты, шея открыта, стиль одежды деловой. Кажется, оба удивлены.

— Добрый день, — невозмутимо прохожу и протягиваю Ивашкину руку. — Я по поводу «Атаки»…

— Ааа…, - он выглядит удивленным и долго не подает руки, рассматривая меня. Наконец указывает на кресло.

— Проходите. А я думал, владелец сам приедет…

Капец! Они за кого меня принимают! Ладно, будет мне урок.

Вдруг до Лизы доходит:

— Романов Алексей Викторович? — смотрит на меня во все глаза.

— Угу! — киваю я.

— Сергей Николаевич, — Лиза считает нужным оправдываться. — Мы с Алексеем Викторовичем учились вместе в 11-м классе. Вчера случайно встретились в клубе, но я и представить не могла…

Ивашкин, похоже, тоже понял свою оплошность:

— Я прошу прощения. Сразу не узнал. Мы вас ждали. Приступим?

Кошусь на Лизу. Легкий, почти незаметный макияж на лице, пальчики вертят ручку. Волнуется? Одета вроде буднично, но в то же время глаз не оторвать. Для кого? Для Ивашкина? Бесит, аж руки подрагивают.

Лиза презентует мне дизайн проект. Неплохо так держится. И проект вроде ничего, в моем стиле. Она поднимает руку, показывая варианты отделки, и ее рукав ползет вниз, обнажая запястье. Опа! Да тут синяки! Точно. На другой руке то же самое. Он что ее бьет?

У меня глаз начинает дергаться. Тру лицо. Детка, с кем ты связалась?

По-моему, она догадалась, что мне неинтересно, и постаралась быстро завершить.

— Вот это все, — говорит, выключая проектор и садясь напротив.

— Угу, — киваю.

— Что скажете? — Ивашкин раздражен, он, естественно, ждал больше, чем «угу»

— Скажу, что проект отличный и реализовать его доверю только тому, кто это придумал, — какого черта я это сказал?

— В смысле? — Ивашкин смешно таращится на меня и ослабляет галстук.

— Если Елизавета займется реализацией проекта — меня все устроит, — наглею я, разваливаясь в кресле.

Лиза смотрит на него, потом на меня.

— У меня много работы, я дизайнер, свою работу я сделала… — говорит она больше Ивашкину, чем мне.

— Нет, так не пойдет, — Ивашкин снимает пиджак. — Мы так не договаривались…

— Что ж, очень жаль, — я делаю вид, что встаю.

— Давайте подумаем, что можно сделать, — говорит Ивашкин уже мягче.

После получаса препирательств я получаю Лизу. Зачем? Сам не знаю, как не знаю и того, где возьму такую прорву денег. Она выглядит так, будто ее предали и продали в рабство. Ивашкину звонят, он просит подождать и, выходя, отвечает на звонок.

Мы остаемся вдвоем. Лиза сидит, положив руки на стол и искоса поглядывая на меня. Синяки на руках отчетливо видны.

— Откуда это у тебя? — спрашиваю кивая небрежно.

Смущается. Краснеет. Не разучилась еще.

— Поругалась с соседом сверху, — отвечает с неохотой.

— Не знал, что от «поругалась» бывают кровоподтеки. Помощь нужна?

— Нет, все нормально, — старается держать лицо.

— Считаешь нормальным ходить в синяках — твое дело.

Я не буду спорить, чего я вообще злюсь?

Ивашкин за дверью что-то оживленно обсуждает. Лиза напряжена и явно с нетерпением ждет его возвращения. Чуть не срывается с языка: ну и как он в постели? Одергиваю себя. Какое мне вообще дело, с кем спит моя школьная любовь? Но при мысли, что она с кем-то спит, руки холодеют.

Входит недовольный Ивашкин, растерянно смотрит на нас, будто забыл, что мы здесь.

— Что ж, обо всем вроде бы договорились, — начинает, разводя руками.

— Ага, — перебиваю я. — Думаю, дизайнер захочет проехать, ознакомиться на месте с фронтом работ.

Оба озадаченно смотрят на меня. Лиза начинает первой:

— Я там была пару раз…

— Мне бы хотелось самому показать бар. Естественно, все сверхурочные за мой счет.

Ивашкин жадный, он должен повестись. Так и есть.

— Съезди, Лиза, — устало говорит он. — Твою работу заберет Екатерина.

Когда идем к выходу, она обреченно опускает плечи.

— Прости, если я нарушил какие-то планы, — говорю, в душе вовсе не сожалея.

— Не страшно, — она еще старается быть вежливой.