Недоуменно смотрю на Пашку.

— Что это с ней?

— Это гормоны! Врач сказал, — как-то радостно и гордо заявляет он.

— И давно так? — с сомнением смотрю на весь этот спектакль.

— Ага! — с каким-то воодушевлением отвечает он.

Милка начинает реветь еще громче, и Пашка снова кидается к ней.

— Срок почти месяц, — орет, перекрикивая ее рыдания.

— И что вы думаете? — продолжаю на них таращиться.

— Как что! — он смотрит на меня, как на сумасшедшего. — Рожать конечно!

— Ааа, — тяну я, переводя взгляд со счастливого воодушевленного Пашки на зареванную Милку.

— И жениться! — добавляет он, видя мое недоумение.

Милка перестает плакать и вдруг совершенно осипшим голосом говорит:

— Хочу арбуз!

Никакие уговоры, что в ноябре арбузы не продают, ее не интересуют, она твердит одно:

— Хочу арбуз! Сочный, холодный, сладкий…

— Надо идти, — выносит Пашка приговор и обреченно ковыляет к двери.

Думаю примерно секунд 10 и вылетаю за ним. Я с ней не останусь!

Часа полтора мы, как два идиота, объезжаем ближайшие супермаркеты на моей машине в поисках арбуза. Минут через 30 поисков предлагаю Пашке купить виноград или там апельсин, но тот даже ухом не ведет. Не смеется он и тогда, когда я предлагаю обойтись огурцом.

Наконец у черта на куличках мы находим нечто, что продавец называет арбузом. Маленький невзрачный зеленый шарик. Пашка выкладывает за него кругленькую сумму, как я ни пытался поднять его на смех, заявляя, что беременным такое есть нельзя.

Дома этот примерный семьянин с мылом моет арбуз, режет на ломтики и приносит Милке. Мы завороженно смотрим, как она подносит ломтик ко рту… Но в следующую секунду вдруг зажимает рот и бежит в туалет. Пашка, пожимая плечами, идет следом. Капец!

Еду домой в свою холостяцкую квартиру с каким-то странным настроением. Тоскливо, хоть волком вой. Пашка скоро женится. У Ирокеза есть девчонка и, судя по их поцелуям, там тоже все хорошо. У отца в этом возрасте уже был я… У меня — только работа.

Сам не знаю, почему выруливаю к старенькой девятиэтажке на Суворова. В окнах на 7-м этаже горит свет.

Рука тянется к телефону.

— Лиза! — говорю, когда она берет трубку. — Ты звонила?

Дурак! Ничего лучше придумать не мог. Она звонила неделю назад.

— Даа, — тянет она, видимо, вспоминая. — Мне нужно было согласовать некоторые мелочи.

— Давай согласуем, — говорю наигранным неестественным тоном. — Я рядом с твоим домом. Можешь выйти?

— Когда? Сейчас? — она явно растеряна, — Уже поздно…

— Мама не пускает? — говорю с насмешкой.

— Мамы нет дома, — отвечает резко.

— Тогда я поднимусь… — моя наглость не знает границ.

— Нет! Зачем? — в освещенном окне появляется ее силуэт.

— Я на минуту!

Отключаюсь, чтоб не дать ей опомниться, и бегу к двери, протискиваясь, пока выходит бабулька с собачкой. Когда еду в лифте, пытаюсь успокоить сбившееся дыхание.

Лиза открывает в коротком голубом халатике, едва прикрывающем колени. Волосы не очень аккуратно собраны на затылке. Пряди выбились из прически и лежат на шее. Зачем она меня пустила? Зачем я вообще здесь?

— Где твоя мама? — даже не пытаюсь делать вид, что пришел по делу.

— В санатории, — она наблюдает, как я разуваюсь и прохожу в комнату.

— Можно мне остаться у тебя? — говорю вдруг, наблюдая за ее реакцией.

— Зачем? — она, такая маленькая, домашняя, вся сжимается под моим взглядом, и мне кажется, что передо мной не взрослая женщина, а испуганный подросток.

— Не могу домой, — опускаю глаза. Пусть думает, что хочет.

— Ты пьян? — она насторожилась.

— Немного, — вру, потому что действительно чувствую себя пьяным.

— Можно вызвать такси, — предлагает она. Вот дурочка!

— Я могу лечь на полу, — говорю, думая, что теряю последний шанс убраться отсюда.

— Тебя довезут до дома, — она все еще ничего не понимает.

— Хоть в ванной на коврике…

Повисает долгая пауза, в течение которой она пронзительно смотрит мне в глаза.

— Хорошо. Оставайся, — соглашается, устало выдыхая. Что-то у нее случилось.

Она стелет мне в своей комнате. Здесь компьютер, фотографии, ее вещи. Сама уходит в смежную и выключает свет. Пытаюсь спать, но не могу. Стоит только закрыть глаза, начинаю представлять ее в сорочке. Психую и сажусь на кровати.