Она оценила его порывистость… Оценила по достоинству, признав и силу, и ярость его желания.

Рубашки под кителем не оказалось, лишь плотный разгрузочный корсет, но это уже не преграда. Летал… Руки последовательности не забыли. Сдвинуть, приподнять, повернуть… отбросить… тут же наткнувшись напряженным взглядом на полоски на коже, оставленные одеждой, которые хотелось разгладить, стереть… руками… губами…

Индарс сдержался и на этот раз… продляя удовольствие. Свое… Ее… Напряжение в паху казалось уже запредельным, но и оно меркло перед другим желанием. Спрятать! Укрыть! Не отдавать!

А она продолжала стоять не шевелясь, не догадываясь, какой сумбур творился в его душе, какие мысли и потребности рождала в нем, лишь смотрела… смотрела… смотрела… судорожно хватая сухими губами воздух.

Опустился на колени, мысленно умоляя Таши оставаться неподвижной, позволяя раздеть себя до того, как сорвется его планка.

От теплоты кожи, которой он невольно касался, от запаха… чуть сладковатого запаха женщины, испытывающей желание принадлежать ему. Он звука ее прерывистого дыхания… От того, как призывно торчат небольшие, аккуратные груди, пытаясь коснуться его напряженными сосками… От того, как втянулся ее живот, пока его руки, расстегнув ремень брюк, стягивали их вниз, открывая ему… ее всю.

Хрупкую, желанную…

Желанную…

От дикой потребности бросить ее на мягкий ковер, укрывавший пол в гостиной, навалиться сверху, вдавливая собой в ворс, раздвинуть коленом ноги и войти в нее… резко, рывком, поймав губами болезненный стон, ладони сжимались в кулаки, а перед глазами темнело, но Индрас продолжал стоять на коленях и просто дышал, усмиряя в себе взбесившегося от жажды обладания зверя.

Дышал, видя, как она дрожит… то ли от свежести, то ли… от возбуждения, которое не являлось для него секретом.

— Переступи, — глухо попросил он, посчитав, что достаточно совладал с собой, чтобы произнести хоть слово.

Таши дернулась, нахмурилась… словно пытаясь дойти до сути, потом все-таки приподняла сначала одну, а затем и вторую ногу, позволив ему снять сапоги и брюки… вместе с кружевными трусиками.

Демоны их задери!!! Он не хотел улыбаться, но это было выше его сил. Жесткий защитный корсет и кружевные трусики…

Поднимался медленно… лишь бы не спугнуть, не спровоцировать… И ее, и себя.

Несмотря на дикое желание впиться губами в ее губы… кусать их до боли… другой боли, не той, следы которой все еще замечал в ее полных смятения глазах; несмотря на потребность смять, растерзать, лишить возможности сопротивляться и брать жестко, до хрипоты, Индарс хотел нежности.

Противоречие? Возможно. Но это были уже его проблемы, с которыми он собирался справиться.

Сбросил на пол хинкар, удерживая ее взгляд. Захватив подол, стянул тунику, оставшись в одних штанах.

Мольбы не помогли. Ее движение он заметил, но… опоздал.

Опустившись на колени, Таши положила ладони ему на пояс, подняла голову… позволяя утонуть в синеве своих глаз, в том доверии, с которым на него смотрела, одним только взглядом сбивая стены выдержки.

Он хотел быть нежным… с ней…

Он знал, что будет нежным с ней.

Таши уснула за час до рассвета. Не уставшая — измученная им. Проснулась, когда утро только-только забрезжило, намекая на скорое начало нового дня.

Стараясь не разбудить, соскользнула с постели и, замотавшись в одну из сброшенных ими на пол простыней, скрылась в купальне. Вернулась уже одетой. Комбинезон был серым, но не тем, который он не совсем аккуратно снял с нее.

Подошла, остановившись рядом с кроватью, чуть слышно усмехнулась, давая понять, что его уловка не ускользнула от ее внимания и… вышла из комнаты, оставив наедине с вопросом, ответ на который интересовал и его самого.

Почему он все-таки отпустил.

Возвращение из прошлого не было болезненным. По-крайней мере, не сегодня.

Индарс смотрел на экран и улыбался. «Зверь», под ни чем не примечательным названием «Строптивица», только что запросил разрешение на взлет.

Она справилась, хоть в какой-то момент он и испугался. Укрытая хинаром рабыни, Таши казалась такой хрупкой.

— Мой император… — посмел поторопить его верный. Диспетчера ждали повеления Песчаного льва, как прозвали императора стархов его враги.