— Формально, да, но если верить записям Гуды Рубали, эти существа не особо-то активны в естественной среде и не покидают обжитые водоёмы.

— Но здесь вы… мы носим их в кобурах и используем как пистолеты.

— Дело в запекании. Технология разработана тем же маром Рубали, с тех пор дополнялась, но коренным образом не менялась. Там, — кивок за спину, — этого не происходит. Насколько нам известно.

— Поняла.

Юдей тцарканов побаивается. После того случая в лаборатории, она ни разу не брала их в руки и даже не приближалась к ним, и каждый раз настороженно наблюдала за теми существами, что состоят на вооружении ибтахинов. Обращение с тцарканом входит в практическую подготовку, и она ёжится каждый раз, представляя, что Хак сотворит с ней, когда они перейдут к этой части.

Второе оружие, уже ближнего боя, называется кханит и представляет собой шест. На одном его конце вилка с двумя длинными зубцами, на другом — металлическая набойка, которая, при желании хозяина, может трансформироваться в длинный наконечник. Разработали его как средство для усмирения кизеримов, в те времена, когда руководство лаборатории планировало захватить живой экземпляр. Позже от идеи отказались, усилили рукоять, а когда раскрыли склонность барзеля, металла из мэвра, к ментальной плавкости, то сделали и набойку.

Сегодняшнее занятие начинается с подробнейшей информации о свойствах барзеля, его происхождении и свойствах.

— Контролировать барзель всё равно, что пытаться попасть камешком в крошечное отверстие в стене, — говорит Хэш, держа в руках пластину с синими разводами. — Одна точная мыслеформа — иначе ничего не выйдет.

Металл дрожит, становится жидким и меняется. Через мгновение в ладони фюрестера лежит блестящая шайба.

— Мыслеформа?

— Да. Это полный образ того, во что ты хочешь превратить эту пластину. Не только форма, но и вес, и температура, и то, как будет отражаться свет. Попробуй.

Юдей берёт шайбу. Она на удивление тяжелая и холодная. Несколько секунд она осматривает её со всех сторон, а затем концентрируется и посылает первую в своей жизни мыслеформу. В голове происходит что-то необыкновенное. На миг Юдей оказывается в тёмной комнате с бесконечно удалёнными от неё стенами и потолком. При этом реальность истончается до призрачного фантома, и Юдей видит не только её, но и десятки других. Стоит сконцентрировать взгляд на какой-нибудь, как она сразу наливается цветом, а другие — тускнеть. Юдей разом отметает те реальности, что кажутся ей неуместными. Оставшиеся отличаются одной деталью — фигуркой из серебристого металла. Паук, вставший на задние лапы, обернувшаяся на звук лань, тигр в прыжке и рогатая жаба с Десяти Островов. Около двадцати других летают рядом, но они едва угадываются среди этих четырёх. Женщина выбирает лань.

Она концентрируется на выбранной фигурке. Та становится всё реальнее, объёмнее, в какой-то момент Юдей начинает чувствовать тяжесть в ладони, видит, как блестят на боках лани отсветы ярких ламп. Она понимает, что, незаметно для себя, покинула ту странную комнату и вновь находится в учебной аудитории рядом с Хэшем. Подняв глаза, Юдей впервые застаёт гиганта удивлённым.

— Что?

— Ты впервые работаешь с барзелем?

— Да.

— Невозможно. Даже Хак не может создать ничего сложнее наконечника копья, а мои умения ещё скромнее. Как у тебя получилось?

— Сделала как ты сказал. Представила предмет во всех подробностях.

Хэш осторожно берёт фигурку и осматривает её.

— Это очень тонкая работа. Много деталей. К тому же, ты очень быстро справилась.

— Быстро?

Фюрестер переводит взгляд на неё. Лицо возвращается к привычной невозмутимости.

— Прошло не больше минуты. Тебе показалось больше?

Юдей неловко улыбается. Она не хочет врать Хэшу, но и объяснять, что видела — тоже. Не то чтобы боится. Гигант её бы понял, может быть даже объяснил, что с ней случилось, но Юдей не нужны объяснения. Она хочет понять сама и сохранить этот секрет. Оставить хоть что-то себе в месте, где её разбирают и анализируют каждое мгновение. Даже сейчас несколько ибтахинов наблюдают за ней. Юдей не видит, но чувствует их.

— Может быть, пять или шесть. Наверное, время тянется дольше, когда пытаешься собрать мыслеформу в голове.

Верит? Она пытается прочесть Хэша, но он меньше кого бы то ни было в её жизни похож на открытую книгу, да и на книгу вообще.

— Хорошо. Сможешь вернуть как было?

— Да.

Снова комната и варианты. Теперь их меньше, и один, тот, что с шайбой, изначально выделяется на фоне других.

— Хорошо, — говорит Хэш, забирая барзелевую заготовку. — Похоже, у тебя настоящий талант. Очень хорошо.

Похвала звучит сдержанно, но Юдей приятно. Она давно не слышала добрых слов.

Учёба и не думает прекращаться. После экспериментов с барзелем, Хэш ещё два часа рассказывает ей о каких-то приборах и инструментах, большая часть которых имеет крайне специфическое назначение, так что Юдей серьёзно сомневается в необходимости всё это запоминать. К концу занятия рука отваливается, а толстый блокнот, который ей выдали пять дней назад заканчивается. Боль колышется в затылке, словно раскаты грома. Но даже в этом непрекращающемся потоке Юдей замечает произошедшие с Хэшем перемены. Что-то его тревожит. Ещё вчера он был собран, говорил размеренно, но быстро, вываливал на неё горы информации. Но не сегодня. Гигант то и дело замирает и смотрит в стену, или останавливается посреди фразы. Его глаза тусклее, чем обычно. Пару раз, когда она резко поднимает голову и они встречаются взглядами, ей кажется, что Хэша нет в аудитории. Мысли уводят его далеко от физического тела.