— Интересно, — говорит он. В его голосе почти нет интонаций. Вспоминаются фантастические истории об автоматонах, которые мыслят, но не испытывают чувств.

— Что вам интересно? — спрашивает она. Голос дрожит, так что получается немного визгливо. Юдей морщится.

— Ваше лицо. От сапранжи вам достались глаза и цвет кожи, но нос, губы, лоб как у чистокровного закатника. Ваша мать родом из Западной Великой империи?

— Д… да.

— Интересное сочетание. Думаю, вы уникальны, гэвэрэт Морав.

— Спасибо.

— Пожалуйста. Вам стало лучше?

— От воды?

Хэш молчит. Юдей чувствует, что он смотрит ей прямо в глаза, но из-за очков не может понять, так ли это на самом деле.

— От воды, от того, что на вас больше нет ремней, от пробуждения. Вы долго были в коме.

— Долго? Какое сегодня число?

— Двадцать девятое сентября, — отвечает Хэш.

— Что?! Я не… Кашива…

— Прошу, гэвэрэт Морав, не волнуйтесь. Вам вредно волноваться. Мы уведомили вашу соседку, что вы срочно отбыли на раскопки, которые спонсирует Университет. Также мы внесли плату за квартиру на год вперёд.

— М… мы? Какие раскопки?

Юдей внимательно смотрит на Хэша, стараясь удерживать панику в узде. Двадцать девятое сентября?! Она провалялась на койке в неизвестном ей госпитале почти месяц, а единственный человек, который стал бы её искать обработан!

— Я не знаю. Легендой занимается другой отдел.

— Легендой?!

— Да. Легендой.

— А… чем занимаетесь вы?

Хэш долго не отвечает. Юдей чувствует, что пауза затягивается и ей становится не по себе. Чем таким может заниматься этот странный человек, что требует таких долгих раздумий?

— Я охотник, — наконец отвечает он.

— Охотник?

— Да.

— На… простите, я даже не знаю, водятся ли в Тифрту…

— Я охочусь не в лесу, — перебивает её Хэш.

— В море?

— Нет.

Юдей в замешательстве отводит взгляд в сторону.

— Простите, я не…

— Я охочусь в Хагвуле, гэвэрэт Морав.

С губ Юдей срывается вскрик. Руку и голову одновременно пронзает боль, а перед глазами вспыхивает картина: мужчина в тёмно-сером плаще выходит из дверей Южного крыла и просит её отвернуться.

На Хэше нет плаща. Он одет в шерстяную чёрную водолазку и чёрные же штаны. Кажется, она разглядела металлические набойки на тяжелых ботинках, когда он ходил по палате.

— Это вы… Вы! На лестнице!

— Да, гэвэрэт Морав. Это был я.

— А тот… тот паук.

— Кизерим.

— Что?

— Кизерим. Мы называем их кизеримами.

— Их? Так это не одно существо?!

— Их очень много, гэвэрэт Морав.

— Где?! В Хагвуле?! Я никогда не видела ничего подобного. Даже не слышала.

— Вы и не могли. Потому что в Хаоламе кизеримов крайне мало.

— Тогда…

— Я здесь, чтобы кое-что вам рассказать, — прерывает поток вопросов Хэш. — Похоже, вы пришли в себя. Хотя бы отчасти. А значит готовы воспринимать новую информацию. Вы ведь готовы?

Юдей кивает. Ей хочется сесть и она пытается опереться на руки, но те, хоть и дёргаются, совсем её не слушаются.

— Простите, мар Оумер, не могли бы вы…

— Конечно.

Гигант встаёт, и тянется к чему-то в изголовье кровати. Механизм лязгает, спинка плавно поднимает всё выше и выше, пока Юдей не «садится». Рука пришельца настолько близко, что она не сдерживает порыв: вытягивает шею и быстро принюхивается к его коже.

Ничего.

Пахнет одежда: смесью химических и естественных запахов. Но больше ничего.

«Этого не может быть», — думает Юдей, пока Хэш возвращается на место.

— Так лучше?

— Да, спасибо.

Ей не нравится слабость, но чего можно требовать от тела, которое не двигалось почти месяц? Удивительно, что оно вообще делает хоть что-то.

— Хорошо. Может быть, вы зададите мне какие-нибудь вопросы? Так будет легче.

— Д… давайте. Вы назвали то чудовище…

— Кизерима.

— Да-да, вы назвали чудовище…

— Гэвэрэт Морав, прошу. Не чудовище, не монстр, не тварь. Кизерим. Мы, здесь, называем этих существ кизеримами.

— Простите, вы не могли бы снять очки? — просит Юдей. — Тяжело разговаривать с человеком, когда вместо глаз смотришь в блестящие стекляшки.

На деле стёкла очков матовые. Они целиком поглощают свет и напоминают скорее два иллюминатора, смотрящие в бархатную южную ночь.

Хэш замирает. Проходит минута. Кивнув самому себе, он стягивает очки с лысой головы. Юдей охает.