— Да как ты… — трясущимися губами пролепетала я и почти пустила слезу.

— Я сказал, немедленно ступай к себе! — входя в роль, заорал Лиам.

Старательно изображая подавленнoсть и растерянность, я с трагизмом во взгляде посмотрела на Ива:

— Тин Фрай-а-тэ, покиньте, пожалуйста, наш дом! Это бестактно — присутствовать при семейном скандале! Где ваши манеры?

Явно решив, что я сейчас начну наставлять брата на путь истинный и потребую вернуться в банк «Фрай-а-тэ», Ив попятился к двери, не забыв перед тем, как выйти, сообщить, что позвонит мне позже, чтобы узнать, как я себя чувствую.

Какая трогательная забота! Жаль, я буду в шоке и не смогу ответить.

Как только дверь за ним закрылась, мы с Лиамом почти одновременно посмотрели друг на друга. Подхватив полы халата, я ринулась вниз по лестнице и, повиснув на шее брата, начала его целовать.

— Анни, ты что делаешь? — вяло сопротивляясь, рассмеялся Лиам. — Где твои манеры?

— Да к ургу их! Ты был великолепен! Как же я тебя люблю! Я и подумать не могла, что ты можешь так сыграть! Да ты прирождённый актёр!

— Я был убедителен?

Лиам улыбнулся, и у меня ёкнуло сердце оттого, какой счастливой и тёплой стала его улыбка.

— Ты был восхитителен! Даже я поверила!

— Простите, — внезапно прервал нас Шэнк, переводя потрясённый взгляд с меня на брата. — Так это был розыгрыш?

Мы с Лиамом прыснули со смеху, а старик удручённо махнул рукой и поплёлся на кухню заливать стресс чарочкой «успокоительного».

— Спасибо, дорогой! — обняв брата, я уложила ему на грудь голову, и он ласково погладил меня по волосам, тихо выдохнув:

— Не за что. Мне самому понравилось.

Запрокинув лицо, я удивлённо посмотрела в глаза Лиама, осенённая внезапной догадкой.

— Ты что, когда-то мечтал стать актёром?

Он грустно усмехнулся. Огонёк, чтo еще секунду назад так оживлял его взгляд, погас, и из голоса тоже исчезли звенящие весельем ноты.

— Нет, не актёром. Но это не важно. Отец всё равно бы мне не позволил…

— Прости меня! Наверное, я кажусь тебе жуткой эгоисткой?

Я всю жизнь завидовала брату, что он наследник и ему достанется компания. Мне и в голову не приходила мысль, а делает ли это счастливым самого Лиама!

— Не извиняйся, — крепко обнял меня он. — Мне доставило удовольствие видеть тебя смеющейся. Я тебя такой счастливой никогда не видел. Если это моя заслуга, то я тоже счастлив.

Взъерошив светлые волосы брата, я посмотрела на него с гордостью и восхищением.

— Если сегодня на совете директоров ты еще немножко мне подыграешь, я буду больше чем счастливой.

— Я постараюсь. Только ты не обижайся на меня, если я провалю миссию. Одно дело — Ив, а другое — тины, всю жизнь заглядывавшие отцу в рот. Примут ли они меня всерьёз?

— Примут! — ни секунды не сомневаясь, кивнула я. — Я ведь буду рядом. Помнишь, как папа говoрил? Истребить стаю хищников можно только поодиночке, а вместе они загрызут любого врага.

— Я сильно не дотягиваю до хищника, — сник Лиам. — Тебе не кажется?

— Ничего, — ласково прижала к его щеке ладонь я. — Я буду грызть врагов за нас обоих.

Как оказалось, грызть врагов за двоих не так уж и просто.

Выслушав составленную мной пламенную речь Лиама, старые ретрограды из совета устроили бунт. Они засыпали брата гневными вопросами, отвечать на которые ему без моей помощи становилось всё сложнее.

Я, как и полагается истинной навэ, с каменным спокойствием наблюдала за перепалкой, хотя не ввязаться в бурную дискуссию стоило больших усилий. Мне приходилось запоминать каждую реплику, чтобы понимать, на какие рычаги стоит надавить, дабы убедить каждого мужчину принять нашу стратегию.

Поскольку акции «Авьен Сортэ» в большом количестве были распространены между миноритарными акционерами, на общем собрании не присутствовала значительная их часть. Мои же пять процентов акций давали мне право не только находиться на заседаниях правления, но и голосовать. пять процентов Лиама и двадцать пять отца обеспечивали нам полный контроль над деятельностью предприятия. Йон Авьен таким образом имел право блокировать любое принимаемое акционерами решение.

Сейчас с десятью процентами у нас с Лиамом не было ни доверенности, позволяющей голосовать от имени отца, ни уверенного большинства.

Старые тины так же глупо, как недавно и я, считали сотрудничество с «рай-а-тэ» залогом стабильности и незыблемости традиций, а потому Лиама обвиняли в неопытности, юношеском максимализме и излишней импульсивности в принятии решений.

Слушать это, конечно, было смешно, учитывая то обстоятельство, что камни на самом деле летели в мой огород. Если бы они знали, что инициатива на самом деле мoя, то и вовсе пришли бы в ужас.