Как ни крути, ее характер разделен на два сегмента: базовый, прописанный разработчиком вместе с остальными элементами игры, и надстроенный, полностью основанный на опыте самостоятельных действий и решений. Тогда к какому относится патологическая фобия детей и семьи? Это врожденный страх, подчеркивающий дерзкий, свободолюбивый и своевольный характер, или же приобретенный на долгом «жизненном» пути?

— Ептыть... — демоница уложила осоловевшего малыша в люльку и вытерла руки о пижаму. — Твой тамагочи нажрался и заснул.

— Это наш тамагочи, — особенно подчеркнул второе слово.

— Я скорее залью топленое золото в п...

— Не матерись при детях!

— ...чем залечу от тебя! И не затыкай мне рот! — суккуба подбоченилась. — Ни хера не делаешь, только сидишь на диване и командуешь! Наши дети, говоришь? Так какого беса не поможешь?

Еще бы накатили водяры — и превратились бы в моих соседей сверху. Дабы не усугублять ситуацию, сразу перешел к этапу номер два — семейной прогулке. Вообразил четырехколесную тележку снаружи, а в ней корзинку с незамысловатой снедью — вареной картошкой, сыром и овощами. Мелким — сок, взрослым — тоже сок, только перебродивший и крепленый. Артиру оставил как есть, а любимую жену переодел в закрытое ядрено-розовое платье с рюшечками.

Суженая подарок не оценила и попыталась стянуть через голову, затем разорвать, после перевоплотить силой мысли, но обновка сидела как текстура и наотрез отказывалась покидать облюбованную модельку.

— О, Тьма, — подруга изо всех сил оттянула воротник, но ткань тут же вернулась на место. — Просто убей меня.

— Зачем? Я же не ты, — хмыкнул и подошел к двери. — Посмотри, как здесь хорошо.

Хира взяла малыша и переложила в коляску. Девочка выбежала следом и вцепилась обеими ручонками в кисть, повисла, присев и упершись копытцами. Суккуба прошла несколько шагов на автомате, не замечая боронящего землю рогатого «плуга», и замерла у края обрыва. Теплый бриз развевал алые волосы и щекотал распахнутые, как у мертвеца, глаза. Подруга опустилась на колено, устало улыбнулась и как можно мягче произнесла:

— Доченька, а принеси маме попить.

— Попить!!! Пить, пить, пить!!

Кроха развернулась на пятках и бросилась мне на руки, в то время как демоница с разбегу бросилась с обрыва. Прервал позорное отступление взмахом ладони и вернул паникершу на исходную позицию обратной перемоткой времени.

— Ишь, какая хитрая. За тобой глаз да глаз, — улыбнулся и подставил подруге локоть.

Та — бледная как смерть — покорно взяла под руку. И мы пошли по петляющей вдоль берега грунтовке, толкая тележку с попискивающим бутузом. Артира вприпрыжку неслась впереди, слева шумела блестящая в полуденных лучах гладь, справа колыхалась на ветру спелая пшеница до самого горизонта. Тишина и безмятежность патокой наполняли воздух — ни забот, ни тревог, все что нужно — под боком, я больше не один на всем белом свете, есть о ком позаботиться, есть кому позаботиться обо мне.

Не ожидал, что сон, сотканный ради мести из самых ненавистных Хире элементов, внезапно придется по душе его же создателю. Хотя прежде и думать не смел, что своя семья когда-либо предстанет в позитивном свете. Для нелюдимого затворника без социальных навыков и хомяк — неподъемное бремя ответственности, а тут двое детей и третий на подходе. Это в грезах могу вообразить и еду, и одежду, и зарплату какую угодно, и в поликлинику по записи ходить не придется. В реале от такого счастья, скорее всего, тоже поищу обрыв повыше, но почему так... уютно на душе?

— Может, договоримся? — прохрипела спутница. — Тошнит, но не могу вырвать. Сил нет, а все равно иду. Всю трясет, но злость куда-то уходит, как в громоотвод. Все, сдаюсь. Ты победил.

— Да погоди! — улыбнулся и подмигнул. — Сейчас покажу самое интересное — а там видно будет.

Дорога шла под пологий уклон, выводящий к широченному пляжу. Недалеко от воды стояло просторное бунгало под соломенной крышей, связанное из лоз и жердей на манер старорусского плетня. Когда мы подошли, из хижины, держась за руки, вышли Ермак и Лера, Макар и Валька, Ингрид, Надин и Евгения. А за ними, как конфеты из пиньятты, высыпал визжащий, орущий и пищащий детский сад от трех до пяти лет. Полчище малышни накинулось на демоницу и завело гомонящий на все лады хоровод, протягивая ручки и сверкая глазенками.

— Тетя Хира! Тетя Хира! Тетя Хира!! — как футбольную кричалку скандировала мелюзга.

Тетя Хира же, исторгнув в слепые небеса полный боли и отчаяния вопль, упала на колени, ткнулась рогами в песок и обхватила затылок. Сонные миражи в тот же миг испарились — ну не садист же я в самом-то деле, — а вместо них перед головой девушки упал лист пергамента с простым и не терпящим разночтений текстом:

Я, Арграхира, обязуюсь не мешать Артуру спать, не насылать кошмары и не являться без чрезвычайной необходимости.

Суккуба приподнялась, уколола указательный палец об рог и, пару раз пробежавшись взглядом по строчкам, оставила в нужном месте размашистую подпись.

— Приятно иметь с тобой дело, — с победоносной ухмылкой забрал документ и спрятал за спину.

— Я тебя и наяву затрахаю, — прошипела бестия и растворилась в серной дымке.

— Поскорей бы, — бросил следам на песке и блаженно зажмурился.