— Знаешь, что… — теперь раздражения в голосе собеседника заметно прибавилось. И чего так нервничает, спрашивается? — Мне не давали задания ходить по пятам за юбкой предстоятельницы. Сказали следить за тем, что твориться в Общине. Я и следил. А уж сопровождать Рогнеду на все ее встречи, а уж тем более домой, я не был уполномочен. Так что, какие претензии?

Под конец речи Гаспар совсем разошелся. Голос повысил и даже покраснел от возмущения. Видать, сильно его задело. Конечно, кому же захочется признавать свою оплошность. И уверен, если продолжу сейчас настаивать, шпион-недоучка найдет еще тысячу и одну отговорку, чтобы не остаться виноватым.

Да только к чему мне его оправдания? Пусть Дорсан выслушивает.

— Все с тобой ясно, — невесело хмыкнул я и поднялся. Смысла засиживаться не видел. И так еще дел по горло.

Гаспар, увидев, что я собираюсь уходить, облегченно выдохнул. Сам подошел к двери и дернул засов.

Ух, как спешит выпроводить! Странно, вроде раньше мое общество его так сильно не напрягало. Или все дело в болезни? В любом случае о некомпетентности подчиненного Дорсану доложу, а дальше пусть сам разбирается. Как по мне, я бы такого недотепу взашей с работы гнал.

Ушел не прощаясь. От бывшего повара доброго напутствия тоже не услышал. Лишь только отметил, как гулко хлопнула дверь у меня за спиной. Ну что ж, не особо-то и расстроился.

До дома Аларика я добрался пешком, ведя лошадь в поводу. Вернее, это был дом его родителей, он стоял чуть дальше по улице — двухэтажный, каменный. Над черепичной крышей вился дымок, а из-за деревянного забора меня деловито облаял серый алабай. Я остановился у калитки, дожидаясь, пока на собачий лай выйдет кто-нибудь из хозяев, и с тоской вспомнил Айну. Наверное, стоит снова завести псину, ведь особняк требует надежного сторожа, да и живая душа рядом, опять же. Всё не так одиноко. Интересно, у Донвилей кобель или сука? Алабай, конечно, не снежный волкодав, вряд ли его можно натаскать на ингиров, но в качестве сторожа…

Мои размышления прервал хлопок двери, и я увидел на крыльце ученого. Он шикнул на собаку, неловко поправил сползающий с плеч тулуп и поплелся открывать ворота. Я ввел лошадку, пристроил к коновязи и только потом обратил внимание, что рукава Ала закатаны, а руки по локоть изгвазданы в чём-то белом.

— Мы тут с мамой пироги печем, — смущенно сознался Донвиль, проследив за моим взглядом. — Знал бы ты, как забодала меня эврийская кухня…

— Что, плохо кормили? — развеселился я, следуя за хозяином по утоптанной в снегу тропинке.

— Вяленое мясо, сухари, всё жесткое, пересоленное. И вместо морса какой-то жуткий напиток, похожий на молоко с плавающими жирными пятнами, представляешь?

Ал аж передернулся и открыл входную дверь. Мы вошли в теплую прихожую, и меня обдало умопомрачительным запахом свежей выпечки. Я сглотнул и подумал, что обеденное время давно прошло, и я снова голоден.

— Пошли в гостиную. — Донвиль набросил тулуп на рогатую вешалку и приглашающе махнул рукой. — Там нам не помешают.

Я достал из-под полы плаща успевший пропитаться маслом пакет из бакалейной лавки и сунул Алу.

— Держи, вот. Собирался тебя крендельком побаловать, но теперь вижу, что у меня самомнение взыграло. Вряд ли ты голодаешь.

— О, как! — Ученый сунул нос в пакет, сдул упавшую на лоб светлую прядь и подмигнул. — Не пропадет. Маман окромя пирогов еще и кофею наварила.

Мы отправились в гостиную и следующие полчаса, наплевав на дела, предавались чревоугодию. Анья Донвиль, к слову, оказалась женщиной не только хозяйственной, но и крайне деликатной. Так что, принеся нам поднос с печевом и пузатым кофейником, пожелала доброго вечера и тактично удалилась по своим делам.

— Ну, давай, рассказывай. — Насытившись, я откинулся к высокой спинке стула и вытер губы салфеткой. — Что произошло в лаборатории, как ты умудрился дать себя похитить и чего от тебя хотели Хамелеоны, если сразу не прибили. Хотя, о последнем я догадываюсь. Что, требовали снять ограничения радиуса Перехода?

— Добрый ты, — вздохнул Ал и, потянувшись, подкинул в весело трещавший камин полешко.

— А, может, у меня выбора не было?

— Ты это о чем? — Я нахмурился. — Неужто, ингирам помогал?

— О том, что дал себя похитить. Я ж не виноват, что все так неожиданно случилось. А ингирам… не то, чтобы помогал. Дурака валял и обещаниями кормил. Надеялся время потянуть. Жить-то оно хочется. Странное это ощущение, когда понимаешь, что конец неизбежен, мучаешься от этой мысли, от своего убогого существования, а все равно продолжаешь цепляться за каждую соломинку.

Аларик прикрыл глаза и провел узкой ладонью по лбу. Да, досталось бедолаге. Он ведь не вояка совсем — книжный червь. Готовить, вон, любит, а тут такие приключения.