Я присвистнул. Столько усилий лишь для одного разговора? Ну, по крайней мере, прояснились некоторые моменты. Чересчур правдоподобные текстуры... Шрам на морде Агамемнона, например.

– Значит, я не победил Гектора во второй раз, - сказал я. Глупо, но почему-то именно этого было жаль.

– Ты и в первый его не победил...
– хихикнул Платон-монгол.

– Значит, это был ты? Лицо в шлеме Гектора... Я думал, у меня крыша едет.

– Это был я. Хотел поговорить. Но ты слишком быстро вышел в Минус.

– Мог бы что попроще придумать. Позвонить, например. Или письмо отправить.

– Не мог. За мной следят и я не могу оставлять никаких следов. Ни в Плюсе, ни в Минусе.

– Кто следит?

В первый раз я заметил, как старший брат колеблется. Бескомпромиссный - главное его качество. Сейчас оно дало сбой.

– Слушай...
– вдруг вернулось подавленное чувство ответственности.
– Ты не ссы. Придумаем что-нибудь. Привлечем этих твоих анонимусов, еще кого-нибудь... Мы тебя вытащим. Я обещаю.

– Есть... кое-что еще.

Пиала пропала. Чётки сделали - щелк-щелк - свой ход. Чёрный камень, белый камень...

– И что это?

– Не могу сказать.

Я старался говорить спокойно. Дышать ровно. Если я начну орать, Платон просто уйдёт. Как делал это в детстве...

– Чувак, если ты не скажешь, я не смогу тебе помочь.

– Сейчас это не важно. Пока Акира справляется с моей защитой лучше, чем это сможешь сделать ты.

Я подавил раздражение.

– И к чему тогда весь этот сыр-бор?

– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал.

Вот так всегда. Платону плевать на других. Он не задумывается о том, что отрывает кого-то от важных дел. Просто выдергивает из личной жизни, как цветок из клумбы, и отдаёт приказ.

– Вот так просто, да? Играешь в свои игры, а когда тебе что-то нужно - манипулируешь людьми, добиваясь своего. Тебе плевать, что я НЕ ХОЧУ. Плевать, что я занят другими делами. Тебе приспичило - и вот он я. Со сломанной жизнью из-за того, что тебе понадобилось принести чашку чаю с кухни.

– Но это важно, - чётки щёлк-щёлк...

– Да насрать мне на твою важность!
– я всё-таки сорвался. Сказывалось отсутствие практики...
– Ты что, не понял, почему я перестал с тобой общаться? Почему десять долбаных лет страдал всякой фигнёй, лишь бы держаться подальше от тебя. Я больше не хочу быть твоей пешкой. Не хочу исполнять твою волю. Всё. Баста. Стойкого оловянного солдатика бросили в печку.

– Я понимаю, почему ты ушел.

– Что?
– до меня не сразу дошло, что он говорит.

– Я знаю, что ты ушел из-за меня. Ты не хотел быть оловянным солдатиком. И я уважал твоё желание все десять лет.

– И что же изменилось сейчас?

– Всё.

Я опустился на пол. Садиться рядом с братом на кровать не хотелось, а стоять посреди комнаты надоело. Сидя будет легче успокоиться...

– Так, - кивнул я.

Если Платон говорит "всё изменилось" - это вовсе не метафора. Он абсолютно конкретен.

– Знаешь, я тоже изменился, - продолжил брат.
– Повзрослел, стал больше понимать... Я больше не использую людей в качестве кукол, - я скептически усмехнулся.
– Я создал себе других. Более совершенных. Послушных. У них нет личной жизни и я их ни от чего не отрываю...
– в голосе брата была горечь.

Я смущенно вздохнул.

– Пойми...

– Я всё понимаю, - повысил голос Платон.
– У всех своя жизнь. У матери, у тебя... Но веришь ли, у меня она тоже есть. Своя жизнь.

– Я верю. Я видел твою квартиру, я...

– Ты так ничего и не понял, - опять перебил Платон.
– Дело не в квартире. И не в крутой работе. И не в деньгах.

– А в чём тогда?

– Дело в том, что я нашел... Впрочем, это сейчас не важно.

Я испугался. Скрыть информацию, не договорить - для Платона это всё равно, что умереть. Сколько раз в детстве он рассказывал спойлеры к фильмам, которых я еще не видел? Просто не мог удержаться. Не был способен.

– А что важно?

– Ты должен кое-что для меня сделать.

Так... Вот и вернулись к той же самой остановке.

– Хорошо. Я согласен. Так что это?

– Ты должен принести мне... одну вещь. Так, чтобы об этом никто не узнал. Ты не должен оставить никаких следов. Пройти тихо, как тень. Пройти по лезвию бритвы.

– Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что... Скажи хоть, что искать.

– Не могу. ОНИ могут услышать. Но я буду оставлять хлебные крошки.

– Кто они?