– Ага...

Несмотря на кофе, Мирона начало клонить в сон. Спасало только то, что лавка была твёрдая, как камень, да и стена за ней тоже...

– Как тебя зовут?
– наконец Мирон вымучил вопрос. В голове раздавался звон - будто медный гонг лупили обернутым тряпьём молотом - и думать совсем не хотелось.

– Мелета.

Музы Алоадов, - вспомнил Мирон историю Трои.
– Мнема - память, Аэда - песня, а Мелета - мудрость...

Хотел еще спросить, когда его отведут к этому Уммону, но рот почему-то не открывался.

***

– Проснулся?

Открыв глаза, он первым делом увидел отражение бликов света в серебряных колечках. Мелета.

– Зачем тебе это дерьмо на лице?

– И я рада тебя видеть. Пить хочешь?

Мирон хотел подняться, но помешали трубки. Они тянулись от обеих рук к пакетам с прозрачной жидкостью. Пакеты висели на облупленной медицинской стойке, каких уже лет двести не выпускают. И нахрена это всё? Почему было просто не наклеить дермов побольше?

– Ты потерял много жидкости, - поняла его взгляд Мелета.
– Профессор сказал, нужно, чтобы всё прокапало... Так ты пить хочешь?

Мирон глянул на пакеты.

– Скорее, наоборот.

Кое-как сев на высокой кровати - подушка была словно из того, из столовой, дерева, а одеяло, которым его укрыли до подбородка, колючим, и немножко пахло ногами - он попытался вытащить иголки, но они были накрепко примотаны нанопорными пластырями. Не оторвать.

Бок был туго замотан той же нанопорой, как и нога. Всё это Мирон увидел, так как одежды на нём не было. Вообще.

– Твою мать...

– Подожди, не дёргайся. Я помогу

Она наклонилась так низко, что Мирон почувствовал запах её волос. Какой-то травяной шампунь... Кожа, в которую была одета девушка, негромко поскрипывала.

Тонкие пальцы Мелеты ловко разматывали пластырь, а Мирону ничего не оставалось, как пялиться ей в спину. Куртка была пошита каким-то странным способом - руками, что ли? Все швы наружу, так, что видно нитки - аккуратная, но не везде ровная строчка. Да и кожа окрашена как-то странно. Пятнами.

Очень хотелось к ней прикоснуться. Провести кончиками пальцев по чуть заметным под курткой бугоркам позвоночника, убрать тонкий завиток волос с бледной полоски кожи, что виднелась над воротником...

– Ты чего? Опять плохо?

– Ничего. Нормально всё, - Мирон растёр тыльные стороны ладоней, из которых вынули иголки.
– Так где здесь сортир?

– А одеться не хочешь?
– в голосе Мелеты прорезалась прежняя снисходительность.

Он чуть не отказался - жидкость, казалось, плескалась уже за глазами. Но всё-таки кивнул.

Застиранные джинсы на болтах, толстовка с капюшоном, кроссовки позапрошлого сезона, бельё - не одноразовое, которое смывается под душем, а настоящий хлопок. Мирон даже засомневался, стоит его надевать, но всё-таки сунул ноги в трусы. Белые, с широкой резинкой и смешным двойным гульфиком. А что будет, когда оно вымажется? Выбрасывать?

Под потолком ванной - явно оборудованной гораздо позже, чем вырыты катакомбы - висела тусклая лампочка на проводе. Значит, генератор починили... Вода в кране была горячей.

Мирон плеснул в лицо, хотел снять толстовку, чтобы умыться хотя бы до пояса, но понял, что уже чистый. Пока он спал, кто-то его помыл. Остаётся только надеятся, что это была не Мелета...

– Так когда я смогу увидеть Уммона?
– спросил он девушку, шагая вслед за ней по каменному коридору.

Почему она с ним возится, зачем помогает, спрашивать не стал - ясно ведь, что и здесь подсуетился Платон.

А я ведь тебя совсем не знал, братец, ну вот просто ни на сколечко...

Мелета повернула голову - виски выбриты до короткого ёжика, но на затылке волосы стянуты в короткий хвостик. "Бойцовая рыбка" - так говорили у них, в Рязани. Которая на самом деле давно уже не Рязань, а дистрикт Москвы номер двадцать шесть.

Фигура у девушки была тонкая, как у богомола - именно такое сравнение пришло на ум. Узкие плечи, бледные руки с чуть выпирающими костяшками на запястьях, маленькие стопы, затянутые в высокие шнурованные берцы... Скулы острые, можно порезаться, а глаза - как у уличной кошки. Такие же зеленые и безжалостные.

Вдруг зрачки её глаз быстро-быстро расширились, а потом сжались в вертикальные щелки. Модификанты, - подумал Мирон.
– Импланты, позволяющие видеть в темноте, а может, и еще много чего. Например, вести съёмку...

На вопрос она не ответила.

Зал был с куполообразным потолком, выложенным мелкими кирпичиками. Между ними не было никакого раствора, казалось, кирпичи держатся просто так. Вопреки гравитации.

Замковый камень, - подумал Мирон.
– Это всё замковый камень. Он запирает кладку, не даёт конструкции развалиться. Но если его вынуть...