Тело Октопуса потемнело, а энергетические каналы, наоборот, проступили яркими разноцветными линиями. Все бы ничего, вот только обычно пустой черный канал теперь пульсировал силой, внося диссонанс в энергетическую структуру:

— Ты что, убил? — прямо спросила Эвереста, стоило Гемарте выйти.

Октопус молча кивнул, задумчиво смотря перед собой. Шея его была напряженной, отчего и жест вышел резковатым.

— А ещё я осквернил могилу и едва не скормил Ананьеву чужое ухо.

— Ты сам активизировал перемещение, не забывай об этом, — напомнила Борин.

Звездунов ставил перед ней очередную сложную для просчёта задачу.

— Плохо…

— Я разочаровал?

— Плохо, что мне придется переписывать отчёт, — фыркнула она. — Если черный поток не рассосётся, мне придется искать нового декана, а тебе — вернуться в жреческое дело.

— Не вернусь, мне здесь нравится.

Тяжело вздохнув, Эвереста еще некоторое время смотрела на перемещение энергии в его каналах, а потом на полном серьезе спросила:

— Интересно, и как ты себе это представляешь?

— Ампутируйте…

— Что?

— Не прикидывайтесь глухой, — прошептал Октопус, чуть поворачивая голову. — Уничтожьте канал…

— Я тебе не пожиратель. — Эвереста мысленно прощупала упругую энергетическую ветку. — Да и вернувшаяся сила сотворит канал по-новой. Ампутируй его или нет — тело все равно продуцирует энергию и будет толкать ее, покуда источник не иссякнет… Так что лучше полечи свою голову и перешерсти мировоззрение.

— Гемарта сказала, что в медблоке находятся две девушки с сожранными каналами… — уперто продолжал он гнуть свое.

— А она не сказала, кто эти девчонки? — разозлилась Эвереста и, обойдя его, заглянула в лицо. — Чисти свою душу от мерзости сам, Октопус, и ни меня, ни Гемарту в это не вмешивай.

— Тогда…

Эвереста беспардонно подняла ладонь, и его рот захлопнулся сам. Ее лицо неожиданно исказилось, всего на миг превращаясь в нечто непередаваемое и нечеловеческое. Октопус сглотнул, осознавая, что эта женщина только что в открытую продемонстировала свою истинную сущность.

— Ты молод, Октопус, — непривычно сдержанно начала она, а только что увиденное ее второе лицо наложило на эти слова беспрекословный отпечаток возраста, — и все время упускаешь одну важную вещь: мы не те, кем кажемся. И то, какова наша маска, зависит только от того, какой мы хотим ее видеть.

Больше она ничего не сказала, хотя и могла.

* * *

Его собственный кабинет сегодня играл с ним злую шутку. Сигналка отказывалась фиксировать членовредительство, а звуконепроницаемый барьер глушил все происходящее здесь на корню.

— Имена, — с завидным спокойствием напомнил Первый репетитор, и Хинеус вздохнул, с некой печалью взглянув на коммутатор.

— Их тысяча, все не помню.

— Зря ты…

Артефакт вновь сработал аккуратно, ввергнув мозг в очередную болезненную галлюцинацию. Новая неизвестная разработка переворачивала восприятие с ног на голову. Не было уже ни стен, ни врагов, только кровавое месиво внутренностей, из которых все никак не уходила жизнь. Где-то там, на глубинных уровнях сознания, время текло медленней. Нечт, схожее с песнью, но все равно иначе. На поверхность реальности не выбраться, если не сломать или не разрядить источник. Артефакт опять вжикнул…

Связная мысль возвращалась медленно, попутно фиксируя наличие в положенных местах конечностей и внутренностей. Боль оставалась… Лицо Репетитора сохраняло неумолимое равнодушие.

Мелькнула отстраненная мысль, что последний нетопырь был ответственным и исполнительным. Не попрись он к Главному, не потребуй ответа — мог бы вернуться живым. С другой стороны, если бы Эвереста не написала депешу, ничего вообще не случилось бы… О чем же она писала? Об испытании, проведенном на барьере Первым репетитором, и о назревающем внеплановом выбросе внутри аномалии. Казалось бы, зачем? Столь наглые действия в бюрократической системе даже мысли не вызывают о превышении полномочий. Но Эвереста не любила внеплановые проверки и всегда пыталась спихнуть с себя ответственность.

Сейчас ситуация выглядела несколько иначе, и Первый репетитор теперь вполне подходил на роль закулисного игрока в деле с Институтом… Может, и за этим бывшим жрецом кто-то стоит, потому он так открыто действует? Почему это понимание приходит именно сейчас, когда руки полностью связаны?

— Условия изменились, Хинеус. — Репетитор смотрел на осунувшегося Кирина уверенно и с некой ленцой. — Либо ты называешь имена из закрытого списка, либо я сжигаю твой мозг и все равно получаю имена. — Он оценивающе взглянул на свои карманные часы. — У нас целый час. Если захочешь, он будет крайне длинным…

Положив руки на стол так, чтобы они были видны, начальник дворцовой охраны Хинеус Кирин внимательно слушал предложение и мысленно искал пути обхода. И дело было даже не в тройке имен из закрытого списка. Его красной точкой был не терпящий опозданий понедельник. Иначе ему как куратору собственной сестры придется свершить непоправимое…

— Мне вот интересно, — продолжал Анонис. — Вы ведь послушница, драгоценная Хадиса. Разве вас не терзает воспоминание песни?