Шрифт:
— Они людоеды? — задал принц животрепещущий вопрос. Уж очень не хотелось ему связываться с этим студентусом в состоянии практикуса.
— Ну что вы. — Гемарта Дич улыбнулась. — Вряд ли они настолько кровожадны.
Максимилиан недовольно скривился. Значит, «кровожадны»? Он скользнул взглядом к центру раздолбанной площади, где стояла черноволосая красавица Хадиса Кирин в окружении не менее миловидных девушек. Живое воображение вмиг нарисовало их стройные тела в обьятиях извивающихся, словно осминожьи щупальца, корней.
Тряхнув головой, принц опустил руку в бездонный карман своих штанов и выудил оттуда кое-что… эдакое… остренькое и мелкое…
Гемарта удивленно вскинула брови.
— Это зубочистка?
Максимилиан раздосадованно на нее зыркнул и встряхнул предметиком, действительно напоминающим зубочистку. Предмет звякнул, взблеснул и словно вздохнул, протяжно при этом «охнув». Будь у него суставы, наверное, и ими бы похрустел. А так остановился лишь на звуковых эффектах, пока превращался в огромный тесак с острым лезвием.
— Оу-у… — протянула деканша и невольно потянулась за своим портсигаром. Выудив на свет одну из эксклюзивных самокруточек, женщина привычно подожгла ее кончиком собственного пальца и затянулась. — Кстати, могу поведать, куда бить этой штуковиной студентуса… — И, поймав на себе тяжелый взгляд бледнолицего красавчика, доверительным тоном произнесла: — У этих созданий на уровне ваших бедер должна быть дырка… Хотя…сучки там тоже бывают… Вот если ухватиться за сучок…
Максимилиан задумчиво взвесил в руке тесак.
— Я придумал кое-что попроще, — выдал он и, не попрощавшись, двинулся в наступление короткими перебежками от валуна к валуну, от колдобины к рытвине. Тело его было подготовлено, взгляд напряжен, мысли сосредоточены. Мышцы перекатывались под одеждой, словно литые. Максимилиан был неподражаем и прекрасен в этот миг. Подобно семи всадникам Апокалипсиса, он неумолимо нагонял самопередвигающиеся кусты, чтобы обрушить на их неповинно обвиненные в плотоядности тела свою венценосную кару.
* * *
— Господин Звездунов, — загромыхали в дверь. — Ну хоть вы образумьте!!!
Тяжело застонав, Октопус уставился на дергающуюся металлическую ручку. Желания отвечать не было, тем более, что он был занят.
А когда он занят…
И чем же он занят вообще? Мысли туго плыли, казалось, даже в мозгу начали скрипеть шестеренки, словно он как минимум несколько часов унюхивался дурью… Хотя, он точно помнил что провел с кем-то вполне неплохой половой практикум…
— Господин Звездунов, ректор умыла руки, а ваши дикобразы…
Мужчина вздохнул, сполз с дивана и, с трудом пересекши собственный кабинет, отворил дверь. За дверью стоял белобрысый старик в поношенном сером костюме. Лицезрев декана, посетитель замешкался, оценив уровень синевы под левым глазом Октопуса, да и вовсе разобранный вид.
— Ох, как вас приложило, — икнул он и попятился.
Декан вопросительно вскинул брови, не желая отвечать. В голове гудело, а в горле першило. Старик же насупился, явно обдумывая, как преподнести новость.
— В-ваши д-дикобразы… — снова начал он и, заметив, как скривился декан факультета хранителей семейного очага, поспешил исправиться. — То есть, ваши студенты перевоплотились в кусты, и теперь принц Максимилиан прыгает на них с тесаком наперевес!
Октопус насупился, отчего его брови слились в единую мохнатую линию.
— Послушники, — наконец выдал он, исправляя досадную оговорку.
Старик тяжело вздохнул под его испытующим взглядом:
— Вообще-то принц Максимилиан их там убивает, считая кусты плотоядными, посодействуйте… что ли…
— Максимилиану? — наконец выдал декан.
— Кустам!
— А… это можно, сейчас огоньку найду…
— З-зачем? — удивился жалобщик-доносчик.
— Жечь будем, — невозмутимо ответил Октопус, возвращаясь вглубь комнаты. Не сказать, что это было легко: его пошатывало и явно кренило.
— Принца?!
— Кусты. — Звездунов застегнул штаны, поправил извазюканную в помаде сорочку и оскалился, набрасывая на плечи черный кожаный плащ. В конце концов он захлопнул дверь своего кабинета и кивнул старикашке: — Веди.
Глава 35
Отделение почты было узким и многолюдным. Выстояв в очереди более четверти часа, Эвереста Борин склонилась к приемному окошку и зло взглянула на кассиршу глазами, покрасневшими от перенапряжения, духоты и невысказанных в книге пожеланий советов.