Он стянул с неё штаны вместе с нижним бельём, пока не достиг ботинок, которые по-прежнему были на ней. Тогда он остановился, улыбнулся ей, поднял её ноги себе на бёдра и начал расшнуровывать ботинки. Он был по-прежнему полностью одет: в ботинки, жилет и всё остальное, но она вообще не протестовала, когда он стащил с неё ботинки, а затем сорвал кружевные леггинсы вместе с нижним бельём. Сейчас всё, что на ней осталось, лишь лифчик, скрученный под грудью. Она потянулась за спину и расстегнула его, а затем небрежно отбросила в сторону.

Теперь она была полностью обнажена, он смотрел на неё сверху вниз, как будто она была экзотическим деликатесом.

Он подтянул её к краю кровати, опустился коленями на пол и стал поглощать её, словно она была его всем.

И ох... бл*дь, он был в этом так хорош… лучше, чем она помнила. Он закинул её ноги себе плечи, а затем переместил руки к её груди, так что теперь мог пощипывать и покручивать оба соска в одном ритме с его губами и языком.

Он накинулся на неё, как будто больше не было ни одного места в мире, где бы он предпочёл оказаться, а ей на ум пришло лишь несколько мест, которые она предпочитала у него. Его затылок, бугорки его языка, жар его дыхания, грубая кожа его пальцев, возбуждающая её такие сверхчувствительные соски… всё это превращалось в симфонию чувствительности, которую Фейт едва могла выдержать.

Она не была скромницей. Она ни в коем случае не хранила обед безбрачия в течение прошедшего десятилетия. Она наслаждалась сексом, но не требовала эмоциональной привязанности, наслаждалась физической стороной. Но это… он был у неё первым во многих смыслах — и эмоционально и физически — её лучшим любовником. И сейчас он стал ещё лучше. Всё сейчас стало лучше. Это было так хорошо.

Так хорошо. Ох бл*дь… как же хорошо. Она приподняла вверх колени и обхватила его голову, удерживая его, пока кончала, извиваясь вокруг него, пытаясь оставаться тихой, но потерпев неудачу.

Он оставался на ней, его язык щёлкал по её клитору, пока она в следующую секунду оказалась больше не в силах выдерживать напряжение. Когда она оттолкнула его голову, он встал и наконец-то начал избавляться от своей одежды.

Кроме жилета, который он закинул на угол её кровати, он побросал одежду, не глядя, где она упала.

Проклятье. Он великолепен. Тот же мужчина, которого она любила, но в то же время совершенно другой. Огромный: резко очерченные мускулы на руках, туловище, ногах — повсюду. Он опять встал на колени на кровать и наклонился над ней. Затем дёрнулся, сел и потянулся к полу. Сначала Фейт не поняла, но он подобрал свои джинсы и стал что-то выуживать из кармана.

Она приняла решение. Она надеялась, верное решение. Но она знала, что он скажет ей, если это не будет безопасно.

— Майкл.

Он остановился и поднял вверх голову. Она и раньше не понимала, почему он был настолько тихим во время секса, и по-прежнему не понимала. Это просто то, кем он являлся. По крайней мере, она любила его молчание. Она обожала это знание о нём, ощущая это знакомое молчание сейчас. Она протянула руку и показала ему маленький шрам.

— У меня установлен имплант. Тебе это не нужно.

Она использовала противозачаточный имплант большую часть прошедшего десятилетия. С самого начала Майкл был не очень силён в натягивании резинки со всеми вытекающими, а иногда и вообще не использовал, хотя он всегда вытаскивал. И она сама была не слишком сильна, чтобы останавливать его. Она хорошо выучила урок: что лучше не оставлять эти мысли на самый последний момент. Поскольку иногда момент становиться слишком горячим, чтобы думать.

Он смотрел на неё в течение нескольких секунд, затем отбросил джинсы. И снова оказался поверх неё, его вес был гораздо больше, чем она помнила. Он закинул её ноги себе на бёдра, удерживая себя на одной руке, а другой направляя себя в неё.

Он наполнил её — огромный и горячий. Она почувствовала себя более полной и не только телом. Она ощущала себя целой. Она откинула голову, когда он глубоко толкнулся, неспособная сдержать вскрик.

— О, Боже, Майкл!

Когда он перестал двигаться, Фейт откинулась на матрас и открыла глаза. Он смотрел на неё сверху вниз, боль сильно отражалась в его чертах лица. Щёки стали красными. Она ничего не понимала.

— Майкл?

Его голова упала вниз, плечи опустились.

— Я… не могу. Не могу.

Страх, который она думала, что отбросила, вернулся и вылез наружу.

— Что ты не можешь?

Он тряхнул головой.

О-о, НЕТ. Всё собиралось развалиться на части, пока он оставался внутри неё. Она подняла его голову своими руками и оказалась с ним лицом к лицу. Его глаза блестели.

— Не можешь что?

Боль в выражении его лица усугубилась, но он не ответил. Он не собирался говорить ей. Но она не собиралась отпускать его. Она знала одну вещь, которой он никогда не мог сопротивляться. Фейт обвила его ногами, втягивая его так глубоко в себя, насколько могла. Его стон превзошел её собственное учащенное дыхание.