Король не собирался решать сию проблему, а вот церковь Индерварда решила её сразу по приходу к власти. Отец Настоятель приказал действовать решительно и выдворить Кукол и прочих тварей из города раз и навсегда.

Святое воинство прошло сквозь городские ворота поздней ночью, когда жители спали. Рыцари считали, что уничтожают монстров, но они ошибались. Куклы почувствовали опасность и ушли из Пассора ещё неделю назад. Когда солнце взошло, мечи слуг Индервадра уже заржавели от крови невинных.

Дабы больше страшные чудовища не лезли в Иннир, Отец Настоятель велел отстроить неприступную стену. Святое воинство стало войском каменщиков они воздвигли укрепления во искупление злодеяний, хоть и совершили их неосознанно. Тогда Пассор умер и воскрес одновременно. Ранее низенькая городская стена теперь своей тенью затмевала всё на несколько километров вперёд. Под конец строительства даже прибыли маги круга, они подавали самые тяжёлые камни. За десять лет город вырос в несколько раз, он рос вместе со стеной. Требовалось всё больше рабочих и архитекторов, а также людей, которые будут рабочих обслуживать и развлекать. Жители Пассора боготворили Стену Благодетельницу, и отнюдь не за оборонительные качества.

Сквозь улицы, как корабль сквозь покорные волны двигалась процессия. В самом её центре, связанные по рукам и ногам мелкими шажками плелись заключённые. Океан толпы пока не решил, какие чувства он испытывает к пришельцам. Любить или ненавидеть?

***

Пассору не хватало казней. В мирное время город умирал и ничего не могло пробудить его от вечного сна, кроме струящейся по улицам крови. Жесткокожим жителям города-стены чаще всего приходилось встречаться с опасными магическими созданиями, они ненавидели магов, всей душой ненавидели. Аль Баян чувствовал на себе сотни взглядов, они раздевали его догола, смотрели сквозь кости. Они оценивали, заслуживает ли он поддержки великой толпы, достоин ли смерти. Вердикт был вынесен, и обжалованию не подлежал. Душераздирающий крик ознаменовал начало безумия. Толпа стремилась сомкнуться и поглотить ненавистных еретиков. Инквизиторам огромных усилий стоило отгонять взбесившихся горожан, жаждавших крови врага. Пленных спасало лишь одно — церковники всё любили делать официально, даже убивать.

В один момент процессия остановилась и стража разошлась в стороны, открывая пленникам путь в одну сторону — на эшафот. Первым поднялся Аль Баян. Ступая на второй порог, он остановился и замер, вслушиваясь в симфонию города. Стражник уже готовил копьё, чтобы подтолкнуть упрямого пленника. Вдруг Аль Баян вскинул голову к небу и закричал по-петушиному, да так громко, что звук разнёсся на несколько километров вокруг города. Растерявшийся охранник не сразу понял, что происходит, но потом спохватился и решил проблему лучшим из известных ему способов — ударил дубиной по голове, а затем приставил копьё к шее.

Поэта возвели вторым, сквозь повязку он пытался кричать, но ничего не выходило.

Эдвард поднимался последним, ярости он получил больше остальных. Толпа с удовольствием бы разорвала Отравителя сама. Барон считал, что губит ненавистных церковников, но у многих из них были семьи, а некоторые были родом из Пассора и пустили корни там. На площади стояло не менее двадцати семей, лишившихся близких из-за барона. Его пожирали глазами вдовы и остатки родичей.

Пленников выстроили в ряд, и надели каждому на шею верёвку. На «сцену» поднялся любимец публики — непревзойдённый Палач. Ошибается тот, кто считает убийство простым делом. Палач — это уважаемая и тяжёлая профессия, к тому же внушающая людям страх и трепет. Никто кроме курьеров с едой и чиновников не осмеливается приблизиться к дому с красной крышей. Никто грубо не посмеет речь вести с девушкой в алом платье. Палач изучает искусство смерти, учится виртуозно играть её торжественную и пугающую мелодию. Многие годы практики уходят на то, чтобы обеспечить человеку мгновенную безболезненную смерть. Ещё больше времени нужно учиться правильно мучать жертву, а главное, понимать, когда толпа хочет развлечь себя агонией преступника.

Палач встал за спинами подсудимых, нависая над ними грозной тенью. Рейчел прокашлялась и развернула свиток, дабы огласить приговор. Тишина застыла в воздухе, а с ней и вместе с ветром пришёл туман. Он появился на вершине стены и двинулся по городу, поглощая улицу за улицей. Густой фиолетовый туман захватывал всё больше пространства.

Люди непонимающе смотрели на странное явление, а инквизиция не спешила трубить тревогу. Маги круга начертали на земле несколько защитных символов, но ничего не произошло, магия Индерварда не действовала.

Адриана Фэйт смотрела на город с самой высокой стены, рядом с ней валялось два убитых стражника и игральная карта, на которой огнём горела надпись — «Сонный туман». Картинки на карте не было, как будто она испарилась.

Туман добрался до площади и уже спустя минуту всякие звуки в городе утихли, все жители спали. Адриана закрепила верёвку на одном из зубьев стены и натянула на лицо пропитанную противоядием повязку. За три ходки ей удалось вытащить с площади всех обречённых на смерть товарищей. С виду хрупкая девушка с дьявольскими обсидиановыми волосами поднимала обмякшие тела, словно пух. Довольная своей работой она взглянула на лицо Аль Баяна, колдун сладко причмокивал во сне.

«Опять этот тюфяк влип в неприятности! Ещё и двоих новых идиотов-учеников нашёл… Всё Адриана, пора забыть этого неудачника и заняться делами. Доведу их до стены, а дальше пусть сами мучаются. Так или иначе, сегодня в этом городе будет красиво, надоедливые мухи достали посылать к нашим вратам свои святые воинства. Надоело! Пора платить!»

Она достала из кармана пучок травы и кремень с кресалом. Ей с первого раза удалось выбить искру и поджечь косяк. Адриана вдохнула дурманящий дым, глаза её начали безостановочно менять свой цвет. Обычно один глаз у неё синий, а второй карий, но наркотики сводят их с ума.