— Извините, признаю, я неправильно попросил. Я знаю вашу «Песнь огня», многие критикуют сие произведение, а я считаю, что это верно — показывать войну такой, какая она есть, без прикрас и лжи, только смерть и боль. Ваши ожоги на руках о многом говорят. Прошу вас, как непризнанного глупым высшим светом мастера, зачитать любое ваше произведение, на выбор, хоть частушку, хоть матерный стих. Вы осчастливите меня этим! В военных кругах вас любят, господин Илиас. Другие поэты поют о жизни лживо, ведь сами не жили, а вы — человек военный, солдат, герой, хоть и не признанный. Жалею, что сразу не сказал — для меня было большой честью увидеть вас. Тот подвиг… Пойти против всех, чтобы спасти человека из огня! Вы не глупый болванчик, что бездумно следует приказам, вы человек. — В голосе Кёрта действительно слышалось истинное восхищение, он знал об Илиасе всё.

— Один вопрос перед тем, как я прочитаю стихотворение. — Поэт медленно проговорил каждую букву.

— Какой угодно.

— Откуда вы так много знаете? Некоторые не помнят, что вчера на завтрак ели, а вы совершенно случайно встретились с нами и всё знаете, откуда чёрт его дери?!

— Недуг. — Спокойно ответил Кёрт — У меня совершенная память — помню всё. Платье торговки на рынке. То, как ветер это платье поднял, и самое приятное — то, что под платьем. Помню всю историю королевства, все войны, всех людей, чьи имена слышал или видел лица. О вас, Илиас, я слышал от поклонников и солдат. О вас, Фон Грейс, мне рассказали некоторые отчёты, как и о чародее.

— Сочувствую вам. — Сказал Эдвард, он правда был опечален, Кёрта ждало ужасное будущее. — Вам следует меньше видеться с людьми и жить в максимально пустой комнате, если хотите дожить до старости. Иначе, мозг расплавиться от перегрузки.

— Вы неверно сказали, Фон Грейс, если хочу существовать до старости, а я не хочу. Лучше сделаю что-то хорошее и полезное, буду жить на всю катушку! А насчёт болезни не переживайте, твари разорвут меня раньше, чем она дотянется до моего мозга… Хотя, а что терять то? В голове всё равно пусто, как и в кошельке! Хватит грустить, господа, все умрёт когда-то, читайте стихи, Илиас, только живые читают стихи! А мы ведь живы пока!

Илиас немного подумал, глядя на завораживающее пламя костра, а потом начал тихо декларировать строчки, впервые за долгое время:

Есть люди, которых ветер всё несёт куда-то

Нам не удержать их в тяжёлых кандалах

Каждый день ветерок нашёптывает им истории о прекрасных бриллиантовых дворцах и шаловливо приоткрывает дверь, маня в дорогу

Нельзя птицу вольную в клетке запирать

Она не виновата, что крылья ваши иссохли давно, и не можете вы с ней летать

Белые голубки и соколы медленно увядают в томительном плену

Тюрьма тюрьмой остаётся, даже если клетка велика

Путь летят они к прекрасным дворцам, но помнят дорогу обратно, где мы их ждём, ничего нам больше не остаётся

Есть люди, которых ветер всё несёт куда-то

А нам остаётся только ждать их, рыдая по своим опавшим крыльям

Илиас замолк и спустя несколько растянувшихся в вечность минут осмелился нарушить задумчивую тишину, поэт не любил оваций, он желал, чтобы его стихи рождали мысли, а не глупое ликование.

— Расскажи мне свою жизнь. — Неожиданно попросил Кёрт.

— Зачем это? — Удивился поэт, с него спало лёгкое оцепенение.

— Моя память — дар и проклятие. А я ко всему прочему падок на красивые истории, долго выспрашивал у людей твою историю, Илиас, мне она интересна. Хочу услышать из первых уст, сделаешь мне такой подарок? — Почему-то поэт знал, что Кёрт не врёт, а даже если б он и врал, Илиас не удержался бы и рассказал свою историю, ведь редко в мире находятся люди, которые слушают тебя, не чтобы дождаться своей очереди говорить, а чтобы просто слушать.

— Раз уж взялись рассказывать истории, то до конца пора! — Поддержал идею Фон Грейс.

— Ветры историй дуют отовсюду. Рассказывай, друг. — Поддакнул Аль Баян. Все смотрели на поэта

— Ну что же — Илиас глубоко вздохнул — Тогда я начну. Не буду опускаться до мельчайших подробностей, ибо сам уже многое позабыл. Как и любой сирота детство я имел отвратное. Кормился выступлениями на Тассорском мосту — танцевал там перед толпой, читал стишки. Свои и не очень. К четырнадцати годам у меня не было ни дома, ни денег. Увы, но «жить сегодняшним днём» не так уж и весело, как многие думают. Всё изменилось, когда мне стукнуло пятнадцать. Короля свергли, пришла церковь Индерварда.

Будучи простым мальчишкой, я верил каждому слову Отца Настоятеля. Я записался в армию добровольно, чтобы воевать против мятежного Массора. Хоть меня и считали тощим, но жизнь на улице учит стоять за себя. В полке я прижился. Вечерами читал вдохновляющие поэмы и танцевал. Тогда я даже был немного счастлив, до той поры, пока не началась настоящая война.

Иилас на секунду остановился, закрыл глаза. После пары минут молчания он попросил воды, Кёрт сразу протянул флягу. Спустя пару обильных глотков поэт продолжил.