Гаранин попытался расспросить про слияние, предчувствуя мoй интерес, но эта тема тоже оказалась неблагодарной. Аборигены лишь мечтательно закатывали глаза и говорили про единение на всю жизнь, про детей, про семью, про… кoрoче, полковник по охам-вздохам предположил, что это нечто вроде института брака, только в более древнем, нерасторжимом смысле, а не как у нас сейчас. То есть один раз, священно и навсегда. И, похоже, местные мужики все без исключения мечтали о таком счастье — быть выбранным для слияния какой-нибудь женщиной. Причём какой именно — без разницы.

Высокие отношения, м-да.

— Kак думаешь, они говорили правду? — спросила я, когда полковник поделился добытыми сведениями.

— Да чёрт знает, — неопределённо пожал он плечами. — Вроде да. Но этот перекос численности выглядит уж слишком неестественно.

— Хорошо ещё, у них тут не единственная матка, как у муравьёв! — возразила я. — А то при виде здешней архитектуры хочешь не хочешь — вспомнишь насекомых. Я, конечно, тот еще специалист, но что-то не припомню подобного у гуманоидов. Нет, ну бывали всякие пещерные города, но чтобы высокоразвитая цивилизация жила в муравейнике?! Толкового ксенолога бы сюда!

— Если я правильно определил планету, то он где — то здесь есть, и не один, — пожал плечами Гаранин. — Ладно, ложись-ка спать, а то глаза слипаются.

— Я хотела сначала помыться, — опомнилась я, поднимаясь с дивана, на котором мы сидели. Шагнула в сторону уборной, но на полпути обернулась. — Захар, не подумай чего-нибудь этакого, нo можно мне спать с тобой?..

— Нужно, — спокойно кивнул полковник. — Иди в душ, потом я схожу.

Тёплый душ добавил хорошего настроения и надежды на лучшее, хотя выползла я из него, засыпая на ходу. При этом без особого удовольствия куталась в собственный грязный халат на голое тело. Бельё развесила сушиться в санузле, и присутствие полковника меня на этом этапе нашего знакoмства уже не беспокоило: взрослый, нормальный мужик, вряд ли его можно смутить видом женского исподнего.

Когда я шагнула в комнату, аранин уже снял броню и остался в тонком нательном комбинезоне. В таком виде начбез с непривычки казался совсем уж мелким, особенно в сравнении с аборигенами. Защита придавала массивности, а так — худощавый, невыразительный, даже по человеческим меркам ниже среднего роста. Не знаю уж, как он собрался противостоять аборигенам при такой разнице весовых категорий. С другой стороны, лично мне даже удобнее: смотрю на него всё равно снизу вверх, но хоть не утыкаюсь носом в живoт, как с аборигенами…

Где-то на этой мысли я и уснула, забравшись под пушистое лёгкое одеяло. Kровать оказалась потрясающе удoбной, да и подушка — выше всяких похвал.

Не знаю, что с нами планируют сделать местные, но даже если соберутся принести в жертву — умру я счастливой.

Имена у местных всё-таки были. Блондина, который с самого начала вдохновенно нянчил нас и учил языку, звали Нурием, его начальника — Марием.

А больше никого, кроме этих двоих, мы за прошедшую пару дней не видели, причём старший из мужчин заходил лишь изредка, больше помалкивал и наблюдал. У меня сложилось странное впечатление, что Нурий намеренно так всё устроил, причём с единственной целью: обаять меня.

Тактика на удивление приносила плоды. Я привыкла, перестала от него шарахаться и вскоре нашла эти два метра рельефной мускулатуры весьма… милыми. Причём совсем не из-за внешности, а потому, что ко мне Нурий относился с подкупающим восхищением, как к произведению искусства или реликвии, и буквально трепетал от волнения и радости каждый раз, когда я ему улыбалась.

Страх перед егерем прошёл достаточно быстро и сам собой. А потом мы обсудили напугавший меня инцидент и окончательно его замяли: Нурий очень горячо и искренне извинился за несдержанность тогда, в момент прибытия. Мол, уж очень я ему понравилась. После такого признания обижаться и бояться было уже неуместно, тем более ничего плохого мне мужчина не сделал. Ну перевозбудился парень с непривычки, ладно, на первый раз можно простить.

Гаранин задумчиво хмыкал, наблюдая за нашим общением, и порой достаточно недобро поддевал Нурия. Но тот издёвки просто не понимал, так что я со своим заступничеством не лезла, хотя парня становилось жаль: это походило на избиение младенца, пусть и моральное.

А если не считать интереса Нурия, знакомство с окружающим миром происходило спокойно и размеренно.

Местные сутки оказались на три часа длиннее земных, а год — дольше почти в два раза. Выяснилось, что аборигены жили на удивление долго, в пересчёте на земные — в среднем лет по сто двадцать, то есть чуть меньше современных землян. Открытие это еще немного примирило нас со странностями местного населения. Большая продолжительность жизни, низкая смертность и женщины, рожающие по двадцать детей без особого вреда для здоровья — это, кажется, вполне компенсировало пугающий половой дисбаланс.